Мраморный слон - страница 2

– Душа моя, благодетельница наша Анна Павловна, не дай нам пропасть, – вдруг взвыла Лисина и повалилась на колени перед самым креслом княгини, перегородив ей путь. – Петенька мой, он такой добрый, доверчивый мальчик! Обманом его заманили на какую-то квартиру и выманили все деньги, что вы своей милостью даёте ему на месяц. Но эти бандиты не остановились на сём злодеянии и заставили моего милого мальчика дать им расписку, а там такой долг прописан! Такой долг! Что и за полгода не выплатить…

С княгиней произошла резкая метаморфоза. Спина её выпрямилась, голова вскинулась, а нижняя челюсть выдвинулась вперёд. Острый взгляд немигающих глаз застыл на просительнице.

– А скажи-ка мне, не играл ли твой сын в карты? – холодно спросила Рагозина.

– Да как можно, – залепетала Ольга Григорьевна, – он никогда… Но он такой добрый, доверчивый… Обманули его, силой заставили. Прошу, помогите! Мне не к кому больше идти…

Княгиня молча сделала знак лакеям, чтобы те отодвинули плачущую женщину и освободили путь для кресла. В прошлом месяце Анна Павловна, поддавшись на уговоры Лисиной, уже покрыла два небольших карточных долга её сынка-оболтуса, тогда же предупредила, что больше этим заниматься не станет, и сейчас решила сдержать своё слово. В ответ на стенания и причитания родственницы княгиня отчеканила:

– Вот умру, получишь от меня тысячу рублей в наследство и делай с ними что хочешь, но пока я жива, и копейки больше на это не дам.

В малой столовой всё было готово к завтраку. За накрытым на десять персон круглым столом пустовали два места. Ожидали хозяйку, стула на её месте не стояло. Княгиню вкатили в столовую на кресле и так установили к столу. Последнее свободное место предназначалось Ольге Григорьевне Лисиной, бедной родственнице княгини, которая по известным причинам сегодня к завтраку не вышла.

Слуги, до этого тихо стоявшие вдоль стены, засуетились, зазвенели посудой, и столовая наполнилась звуками и запахами, что должны сопровождать каждый завтрак в приличном доме.

– Что там за шум приключился? – полюбопытствовала белокурая красавица Анюта Белецкая, младшая внучка княгини.

Анна Павловна лишь махнула рукой:

– Пустое. – Но всё же бросила сердитый взгляд на сидевшего через стол от неё Петра Лисина, молодого человека с длинными чёрными волосами. Потом перевела взгляд на барышню, от этого взгляд княгини потеплел. – Расскажи лучше мне одну из твоих занимательных историй, Аннет…

Серебряный голосок зажурчал, сливаясь с другими. За столом заговорили сразу на несколько тем. В основном говорили о пустом, о домашнем, разнообразие внесла мадам Дабль, которая имела обыкновение завтракать за одним столом со своею хозяйкой. Женщины прожили под одной крышей уже два десятка лет и считали друг друга почти родственницами. Взглянув на часы, что стояли на каминной полке, француженка с недовольным видом сообщила, что к обеду выписаны были ананасы, но их, видимо, уже не привезут, и что скрипачи из театра в этот раз запросили двойную цену, с чем она была решительно не согласна.

Опрятного вида брюнет наклонился к сидевшей рядом с ним барышне. Их сходство сразу указывало на близкое родство. Такие же тёмные глаза под длинными ресницами, вьющиеся каштановые волосы, белая кожа и красные губы. И выражения их лиц были похожи – с лёгкой отстранённостью от всего окружающего. То были родные брат и сестра – Борис и Лизавета Добронравовы.