Сон пропадает, когда возбуждение от нового чувства приходит, тает, как белый снег, заставляет свершать решительные и смелые поступки, а сердце стучит совсем по-иному, и голова пульсирует от переполнявших мыслей…
Из-за сбоя в привычном ритме Торонта теперь был лишен сна. С рассвета до заката он тренировался, вел многократные записи, спускаясь лишь изредка из своей темницы, чтобы подышать свежим воздухом, постояв около каменных идолов. А по ночам уходил наш герой к Мишель, помня, что перед приятной встречей предстоит гораздо менее приятное, но стоящего того испытание холодной водой и зубами пираний…
Ворланд теперь редко навещал своего друга, однако «эксперты в серых безрукавках» замечали порою, как летит их черный собрат, выделяясь темным крылатым пятном на фоне светло-голубого неба…
Ворланд был занят так же, как и Торонта. Он продолжал вести свою Летопись, и уже в гнезде не хватало места для пергамента, исписанного историческими событиями и сюжетами.
А ведь когда-то и наш Смоляной Летописец был не один, пытаясь создать семью, с целью разделить насыщенную жизнь с верно подругой. Да, пусть простит меня читатель, за недосказанные ранее факты, но все ж таки жизнь – великая и непознанная до конца идея, никто не предугадать, что с ним случится дальше…Так пусть же все выясняется своим путем, раскрываясь перед нами, подобно тому, как цветок вечерний , пряча днем свою истинную красоту, раскрывает ее перед наблюдателями в период сумерек, открывая лепестки, и уж затем только представь перед нами в ярком и живописно смелом образе.
Так вот. Жил и Ворланд когда-то не одиноким отшельником: был он окрылен любовью и мечтами…
Но жестока бывает судьба, и распорядилась она здесь не так, как ожидал того Ворланд, не так, как кто-то мог подумать…
А Еву он очень ценил. Ворона-альбинос, урожденная Ева Ирен Белая, награждена сей особенностью (цвет перьев ее был подобен раннему, только что выпавшему снегу) природой и не испытывала совершенно никаких удобств со стороны окружающих воронов и ворон. И они не насмехались над ней – эти птицы отличаются довольно хорошим таком, чуткостью и проницательным умом, который, в отличие от настырных и вездесущих грачей, не дополняется у них вовсе чрезмерным любопытством и туповатой настойчивостью – черноперые друзья и родственники признавали белизну Евы как уникальный и вполне приемлемый дар генетики.
С Ворландом они познакомились не так давно с той поры, как Смоляной Летописец завел дружбу с Торонтой, прилетев в Онтарио, дабы поддержать своего друга в непростую для него пору.
Еву так же, как и Мишель, содержали в благополучном месте – городском парке, что находился в Виктории, но, встретив однажды харизматичного и умного черного ворона, она согласилась покинуть свое уютное и спокойное жилье и улететь вслед за ним, путешествуя и по-новому открывая для себя мир. Будучи с рождения замкнутым интровертом, Ворланд привык наслаждаться одиночеством, сидя на ветвях величественных сосен, держа за ухом перо и делая важные заметки на древесном пергаменте. Но в глазах задумчивой и склонной мечтать Евы это не было недостатком. Её привлекал такой образ жизни, и белая ворона с радостью следовала за Ворландом на самые большие перелеты, кои они совершали…
Нет такой сюжетной линии, которая б не была столь интересной и захватыающей, чтоб не раскрыть ее до конца, подобно горящей звезде с ночного неба… Но время летит порою так незаметно, что и не успеешь почувствовать горькое разочарование от того, что упустил и что потерял с движущимися стрелками на Циферблате… Прости, время, нужно еще так много всего успеть; вот и Ворланда хотелось бы оставить таким – счастливым и еще не омраченным скорбью горькой утраты, что пришлось ему испытать позднее…
