– Да проголодался же человек, – сказала Валя, приветливо улыбаясь Васе.
– Ага, – ответил Василий.
– Так покормите же Василия, гостя дорогого, – вставил Петька.
– Садись, конечно, налью, налью, – засуетилась было Мария Семеновна.
Но Валя ее остановила, сама быстренько поднялась, и через минуту перед усевшимся за стол Василием появилась полная до краев тарелка. Запах обалденный! Василий потянулся в центр стола за куском хлеба, мельком, уже вблизи, взглянул на пустую Петькину тарелку и вдруг увидел на ее дне, поближе к краю, рядом с одинокой длинной капустиной, скрюченную неподвижную муху.
Вася был, конечно, не такой уж, прям, интеллигент, но… Он неожиданно убрал назад руку, протянувшуюся за хлебом, откинулся к спинке стула.
– Я… это… В общем, я неожиданно понял, что уже сыт.
– О! – округлил глаза Петька. – А секунду назад не понимал?
– Так ведь пищеварение… Сытость после приема пищи не сразу проявляется.
– Где ж тебя накормили? – удивилась Люба.
– Совсем забыл сказать. В поселковой столовой. С Петровичем, с нашим завхозом, сейчас заходили, котлет заказывали. Вкусные.
– Да с чего это вдруг? – Люба прямо-таки поразилась. – Я ж дома уже фарш приготовила.
– В самом деле, – поддержала подругу Валя. – Она ведь к нам за сухарями прибежала.
– Да чистая случайность, – Вася помедлил, соображая, как бы сказать. – Мимо столовой с Петровичем шли, а тут повариха на пороге, у нас, мол, сегодня дегустация разных блюд, не проходите мимо. Прямо дорогу загородила.
– Тьфу! – сказала Марья Семеновна. – Они их там неизвестно из чего варакзают. Наполовину из мух, небось.
– Это точно, – сказала Валя. – Машка Зубанкина – баба нечистоплотная, кто ее только в поварихи засунул? От одного только ее фартука с этими жуткими желтыми разводами на животе меня уже всю передергивает.
Валя даже брезгливо, слегка картинно передернула плечами перед Василием и тут увидела муху в мужниной тарелке. И все поняла. И замолчала.
Разговор как-то сам собой свернулся, и Люба с Василием вежливо откланялись, прихватив сухарей.
* * *
Валя ничего дома больше на эту тему не сказала, молча собрала тарелки и унесла их на кухню.
«А что тут говорить? Мама не виновата, она всегда очень аккуратная. Случайность. И Петька тоже ни в чем не виноват. Хотя, конечно, мог бы как-то сразу эту тарелку с глаз долой убрать. Балда Иванович. Ну погоди же!»
Валя мыла тарелки на кухне и иногда вытирала все-таки набегавшую на глаза обидную слезу.
«Ну надо же! Теперь черте что будут про нас думать, что мы тут… что у нас тут…».
* * *
Чуть позже Валя все-таки сказала матери про муху.
– Ох, неудобно, – охнула Марья Семеновна. – Но ведь ничего не переиграешь, чего ж теперь…
Помолчала и добавила:
– А Петя, значит, перемолчал. Деликатный какой. Но это при Любе. Без нее не преминул бы… Да ладно, ты его уж сегодня не цепляй.
* * *
…Потом, когда Валя вошла в спальню, Петька, обнаженный, уже ожидал ее в постели. Без всякого там «Якова» откинул легкое одеяло, которым прикрывался. А что? Он муж, она жена.
– Иди сюда, моя принцесса.
– Зубы почистил, принц? – спросила Валя.
Петька охотно и весело поклацал белыми зубами, подзывая Любу к себе указательным пальцем.
– Ну так поворачивайся зубами к стенке, – продолжила она. – И так до утра, понял? Пентюх! Почему тарелку с мухой сразу же не убрал с глаз долой?
Петька обиделся:
– Меня же мухой чуть не накормили, и я же еще и виноват!
