Мухтарбек Кантемиров - страница 18

Но рухнул СССР, и предприятия союзного значения приказали долго жить. Мы обошли все инстанции, чтобы кто-то разъяснил – что нам делать, куда деваться? В СССР не было частного коневодства. Как нам – элементарно Ватсон – кормить коней в Москве?

Лошади у нас считались государственными, выданы были по накладной Госкомспорта СССР. Мы не могли их ни продать, ни отдать.

Ощущение было, что баржу оторвало от причала – и она поплыла в открытое море – не зная, сколько ей находиться в этой стихии. День? Год? Пять лет? А ведь каждому артисту надо жить, у каждого – семья, свои проблемы.

И еще одно нас объединяло: как прокормить сорок лошадей?

Вот с чего начинался второй этап существования конного театра «Каскадер». Отсчет шел с того времени, как империя приказала долго жить.

Первый этап – новые постановки, репетиции, спектакли – был светлым, восторженным… Я видел, что отношусь к делу, которое радует людей – это давало силы…

А когда в 89-м мы работали в Германии – к нам приехали из Франции!

Должен был вот-вот открыться Пятый фестиваль нетрадиционных театров в Гренобле.

Нас приглашали туда с радостью, мы уже зарекомендовали себя!

И в это время руководитель «Каскадера» сбежал с деньгами, которые заработал театр. Это была… не ложка, а хороший ушат дегтя. На фоне всех творческих успехов – нас так кинули!

«Каскадер» российские власти решили отозвать домой. Если руководитель сбежал, и денег нету – это же международный скандал.

И тогда я достал контракт на зарубежные гастроли. Взял его у Игоря Бобрина, который возглавлял театр ледовых миниатюр.

Контракт был подготовлен по всем правилам, подробно разработан каждый пункт, так что я без задней мысли принял его как образец.

Ночь посидел, составил основные положения, и начал понимать: чтобы нас не кинули в очередной раз – надо аванс получить на обратную дорогу. Из Германии добраться до России было реально – в любом случае. Восточный Берлин еще присутствовал. Немцы бы отправили: и нас, и лошадей.

А Франция…

Звоню в консульство, так мол и так, подписываем контракт.

– Клименко, – говорят мне, – последний раз выезжаешь за границу! Из партии исключим!

– У нас был большой успех в Германии, – отвечаю я, – и мы не заслужили той ситуации, в которой оказались. Если вы такие умные – оплатите коллективу хотя бы половину гонорара, чтобы мы не считали себя ущербными.

Короче, в два часа ночи загрузились в Майнце, а в девять утра были уже в Гренобле.

Поселили нас в университете.

На стадионе выстроили декорацию – грандиозную – ее нам в театре Палиашвили в Тбилиси сделали. Крепостная стена длиной восемьдесят метров и высотой – десять, да еще башня…

Мне кажется – мы себе отчет не отдавали, что находимся в центре Европы и участвуем в таком грандиозном мероприятии. Просто вышли – без тени сомнения в успехе.

Только один момент был. В Гренобле – за два месяца не упало ни капли дождя. Но когда выстроили декорацию, и насыпали песок – пошел такой ливень, что на стадионе стояла вода – по колено. Бетон, она не уходит…

– Все, – думаем, – И лошадям не проскакать. Н нам падать в красивых костюмах… Да еще есть одна сцена, когда погибают все, и лежат минуты две «убитые». Как – под водой? Неужели для нас все кончилось?

Но тут мы впервые увидели, как работают французы. Спокойно, без суеты… Приехали на специальных машинах – включили насосы, откачали воду. Завезли новый песок, оранжевого цвета, очень красивый. Застелили целлофаном – весь стадион. Нас это потрясло. Целлофан в нашем тогдашнем понимании – это пакет. И вдруг – все сделано, все готово.