Таковы вкусы клиентов-мужчин.
Женщины моих богачей любят быть красивыми.
Шикарными. Вызывающими. Выглядеть аристократкой в длинном платье и шляпе с зонтиком от солнца в руке.
Лежащей на оттоманке кокеткой с эротически-приспущенным лифом или приподнятым подолом прозрачного платья.
Девочкой-школьницей с блудливым взглядом, кинутым из-под ресниц.
Танцовщицей в широкой цыганской юбке.
Изящной моделью на подиуме.
Матерью с младенцем на коленях – редкий, впрочем, случай.
Богатой содержанкой в кричащих одеждах.
Невинной скромницей с развратной усмешкой и хлыстом в руке.
Дочерью богатого папы, увешанной бриллиантами.
Женой знаменитого мужа в невиданного фасона воздушной шубке.
Неопределённого возраста наследницей огромного состояния, возлежащей в ванне-ракушке розового цвета.
Никто из моих заказчиков не хочет становиться объектом классического портрета в тёмных тонах. Никто из них не думает, что скромность украшает. Каждый стремится показать яркую индивидуальность, выделяющуюся на фоне обыденности.
Внушить доверие.
Повести плечом верности.
Вынырнуть из величия роскоши, продемонстрировать дружелюбие и открытость. Показать, не скрывая, богатство и власть, за которыми, по их понятиям, стоят зеркальным отражением честность и порядочность.
Никто из зрителей не должен догадаться, настоящее или показное – увиденное на картине. Только он, герой портрета, знает правду. Задача же Художника – максимально отдалить правду от вымысла и представить на портрете красивую сказку.
Герой картины не собирается открывать свою истинную сущность. Художник, изучив его внимательным взглядом, догадается обо всём сам.
Одна комната на двоих.
Долгие часы глаза в глаза.
Стук сердец в унисон.
Единое дыхание.
Лишь загадка в глазах: разгадает – не разгадает?
И вопрос в голове: разгадаю – не разгадаю?
Облако ожидания.
До тех пор, пока Художник не вытащит наружу стержень, на который накручен внутренний мир его героя. Его жизнь. Его суть. Но – тихо! Это – тайна!
С минуты познания чужого внутреннего мира Художник начинает творить. Он смакует своё тайное знание. Медленно и со вкусом смешивает краски. Затем начинает мазок за мазком наносить на холст. Внутренне улыбается своему знанию или остаётся серьёзным. Художник имеет право выбрать для себя настроение.
В процессе сложной, захватывающей своей мистикой работы, появляется на полотне картина, что приводит владельца в восторг. Вот и родился очередной очевидный шедевр. Портрет с потайной подкладкой, похожий на чемодан с двойным дном. Зритель не может увидеть настоящие чувства героя портрета и знание Художника, их разгадавшего. Не знает об этом Знании и заказчик. Его догадки не в счёт. Но с этой самой минуты тайна одного становится их общей тайной. Нитью, связывающей два конца одной правды.
Одной совести.
Одной ненависти, зависти или ревности…
Отец научил меня многому. Научил правильно натягивать холст на подрамник. Не бояться повторения ошибок. Разбираться в нюансах красок. Рисовать по памяти. Правильно определять размеры картины. Выбирать верные кисти. Тщательно прорисовывать даже самый незначительный элемент. Но он не учил меня проникать взглядом художника во внутренний мир сидящего передо мной человека – как и каким образом. Этому я научился сам. Знание великой тайны пришло ко мне во время работы.
Это вышло неожиданно.
Странно и сладостно.
Моё открытие случилось до нашей поездки на море. До моего первого знакомства с чудом. Однажды я рисовал портрет Насти, младшей дочки нашей соседки Ларисы. Шестилетняя девочка по природе своей была громкая, весёлая и непоседливая. Мне это очень мешало в работе. Никак не удавалось ухватить правильное, устраивающее меня выражение её задорного личика. Но когда я сказал, что после сеанса покатаю их с сестрой на спине, как ослик, она притихла и сидела, не шевелясь. Несмотря на эту еле сдерживаемую неподвижность, я чувствовал, что у Насти неспокойно на душе. Что-то приключилось совсем недавно или что-то тревожит её. То, о чём я не знаю.
