Издав страдальческий стон, я усаживаюсь на кровати, опускаю ступни на неуспевший прогреться пол. Приятная прохлада поднимается по ногам. Хорошо.
Из прихожей доносится звук телефонного звонка. Тяжело переставляя ноги, я отправляюсь отвечать на вызов.
– Алло?
– Иван? – вырывается из трубки старушечий голос.
– А кто же ещё? – вздыхаю я. – Здравствуйте, Евгения Тихоновна.
– Иван, я вчера заходила. Опять у тебя беспорядок! Я сколько раз говорила, что если этот бардак не прекратится, откажу тебе в квартире?
– Не помню. Много, наверное…
– Иван, это последнее предупреждение!
Да иди ты знаешь куда со своими предупреждениями?! – так и хочется мне выкрикнуть в трубку. Достала! Какого хрена ты вообще приходишь в моё отсутствие?
– Постараюсь исправиться.
– Ты уж постарайся… – вкрадчиво произносит хозяйка моей съёмной берлоги. – А то родственница моя на неделе спрашивала, могу ли я её пустить пожить.
– А она молодая, симпатичная? – интересуюсь я не менее вкрадчиво.
– Кто? – не врубается старушка.
– Родственница ваша. Если да, то я совсем не против. Присылайте!
– Типун тебе на язык, похабник! – восклицает Евгения Тихоновна нарочито строго. – Всё бы вам, кобелям…
– А что? Вдруг я ей понравлюсь, так и станем вместе жить. Поженимся. И ей хорошо, и мне такие деньги платить не надо. Вы ж с родственницы деньги брать не будете?
На том конце провода повисает пауза… Я с остервенением потираю затылок. От беседы с Евгенией Тихоновной он разболелся ещё сильнее.
– В общем, я тебя предупредила, – холодно бросает Евгения Тихоновна и кладёт трубку.
Карга старая! Предупреждает она меня. Кинуть видимо решила, бабушка – божий одуванчик… Небось, жильца повыгоднее нашла, пообещал кто-то побольше – вот и весь сказ… А то родственница, видите ли, у неё! Чёрт… Неужели придётся новую хату искать? В предощущении такой перспективы мне становится тоскливо. К этой квартире я уже успел привыкнуть, я бы сказал, прикипеть душой. Четвёртый год живу всё-таки. Сколько всякого-разного здесь было: посиделки с друзьями, романтические свидания с девушками, бессонные ночи с ними же… Эх… Да и возня с переездом меня совсем не радует…
С больной головой и подпорченным настроением я бреду на кухню, открываю холодильник. Ага! Сейчас взбодримся!
На столе появляются початая бутылка водки, оставшаяся с недавнего празднования моего тридцатилетия, и лимон. Отрезаю кружок лимона, высыпаю на него щепотку растворимого кофе и сверху немного сахара. Готово… Теперь плеснуть водочку в рюмочку и… Звонок в дверь… Да что же это такое! Уже и выпить спокойно не дадут!
Натянув брюки, я ковыляю к двери.
– Кто там? – вопрошаю вяло. В глазок заглядывать лень. Поперекрикиваемся.
– Сто грамм! – доносится из-за двух листов стали, разделённых деревянной прослойкой.
В один момент дверь оказывается распахнутой настежь. С порога мне улыбается Костик Казаков. Он, как и прежде, высок и поджар. Смуглая физиономия хронически обветрена, тяжёлый квадратный подбородок подёрнут трёхдневной щетиной. На голове коротенький «ёжик». В общем, красавец мужчина.
– Вваливайся, гость дорогой! – приветствую я его.
– Здорово, орёл! – Костик протягивает мне ладонь. Хватаю её, с силой дергаю на себя, и Константин в прямом смысле вваливается в квартиру. Я придерживаю его поперёк груди, не давая упасть. – Здоров стал, чертяка… – ворчит Костя беззлобно.
– Разувайся, я на кухню. Сварганю чего-нибудь по-быстрому. Яичницу будешь?
