– Но она же учится в Брауне, – говорю я, потому что не могу поверить, что это действительно происходит. Мне нужно подтверждение. – Ариа… Ариа не вернулась бы просто так.
– Она изменилась, – Камила потягивается, задевая рукой подвесной цветочный горшок над головой, и поднимается. – Я иду спать. Просто хотела, чтобы ты узнал прежде, чем наткнешься на нее.
Я киваю, полностью впав в транс. Вот же черт.
Сестра гладит меня по плечу, проходя мимо, и слабо улыбается:
– Не жди от нее ничего, Уай. Ваши отношения уже в прошлом. Понял?
– Понял. Все ясно. Приберись у себя в комнате.
– Ага. Очередная безнадежная затея.
Я бросаю в нее бумажный пакет с обгрызенными куриными крылышками. Она со смехом уворачивается, оставляет пакет на полу и исчезает на лестнице. Я со вздохом опускаюсь на диванные подушки и провожу правой рукой по лицу. Левая рука безвольно свисает. Я почти не могу ею пользоваться с тех пор, как произошел несчастный случай, полностью изменивший мою жизнь. Больше играть мускулами у меня не получится. Когда я поднимаю руку, она доходит только до подбородка, иногда, во всяком случае, и это уже подвиг. Но потом я пытаюсь дотянуться до шеи и горла, и меня трясет от боли. Это случилось сразу после трансферного периода, когда меня купили «Аспен Сноудогс». Мне кажется, жизнь хотела меня подкосить. Поднять и бросить на дно за то, через что я заставил пройти Арию. Рассмеяться и сказать: «С Днем рождения, Уайетт, теперь это твоя реальность, смирись».
Я не могу смириться. В голове звучат голоса. Иногда они похожи на Арию, которая смеется и не может остановиться, а затем – на Арию, которая плачет и не может остановиться. Это обычное дело, я слышал их и раньше, но с того дня прошлым летом их стало больше, гораздо больше. Есть вещи, которые я пережил однажды и с тех пор не могу забыть. Я не могу уснуть, а когда мне это удается, я обычно просыпаюсь каждый час, крича и обливаясь потом – просто блеск.
Так что нет, я не смирюсь. Точно не смирюсь. Я делаю еще один глоток к олы и смотрю, как наш вратарь Сэмюэл, рискуя получить болезненный вывих, бросается вперед и останавливает шайбу. Шайба отскакивает от его шины и проскакивает мимо ворот. Толпа сходит с ума, а комментатор говорит об исключительном таланте команды «Аспен Сноудогс». Но я почти не замечаю этого, потому что все, о чем я могу думать, это: «Ариа вернулась, Ариа вернулась, Ариа вернулась».
– К черту.
Я ставлю колу на стол и беру себя в руки.
«Только сегодня. Всего разок, ведь она вернулась».
Чтобы надеть куртку на сломанную руку, требуется много времени. Я пока не могу водить машину, поэтому приходится идти пешком.
Путь от начала горы Баттермилк до центра кажется вечностью. Темно, лишь слабые отблески фонарей то тут, то там освещают окрестности. Зимний сезон еще не начался, поэтому дороги пусты. Ветер гонит по асфальту листья. Я останавливаюсь у колокольни и присаживаюсь на белую скамейку, потому что сердце учащенно бьется, а пульс на «Эппл-вотч» зашкаливает за сотню. Мысли об Арии – самое страшное и в то же время самое сладкое чувство, которое я знаю. Так было всегда. Я люблю порядок. Ариа была единственной, кто мог вызывать во мне хаос.
Напрягшись, я прикусываю нижнюю губу и сосредотачиваюсь на огромном колоколе на башне, как будто он может указать мне путь. Как будто он знает, что будет дальше в моей жизни.
– Что ты тут делаешь?
