Читать онлайн Айла Даде - Мы разобьёмся как лёд

© 2021 by Penguin,

© a division of Penguin Random House Verlagsgruppe GmbH, München, Germany

© Вольнов Олег, перевод на русский язык

© Грушина Дарья, иллюстрация

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2025

Посвящается Катрин

Спасибо за твою магию,

потому что моя аспенская команда была бы невозможна без тебя

Тысячу спасибо и ещё в тысячу раз больше,

потому что я не знаю, что было бы без тебя.

ТРИГГЕРНОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

(ВНИМАНИЕ, СПОЙЛЕРЫ!)

Эта книга затрагивает потенциально стрессогенные темы: бездомность, маниакальное расстройство, нарциссизм, употребление алкоголя и наркотиков.

Богатые цыпочки – это богатые цыпочки. Ясное дело, в них нет ничего особенного, но только не для меня. То есть я смотрю на них и вижу только одно – богатых цыпочек.

Думаете, среди них есть эрудированные? Не-а. Интересные? Блин, нет. Глубокие, с тем редким блеском в глазах, видя который понимаешь, что внутри ранимая душа и пылкое сердце? Мимо.

Брайони Адамс в свои лучшие дни, пока я ещё не окончательно отравил их, посмотрела бы на меня с упрёком, покачала бы головой и сказала: «Это бред, Оскар. Полный бред и глупые предрассудки. В твоей жизни случилось немало дерьма, поэтому теперь ты замечаешь только плохое. Видишь только то, что хочешь видеть. Не представляю, как такая глупость сорвалась с твоих губ. Это совершенно невозможно, ведь твои губы слишком божественны для такой ахинеи, морда моя». Кстати, выражение «морда моя», без преувеличения, звучало в каждом её предложении. Казалось, Брайони не могла обойтись без него. Она произносила его в универе, когда маркер переставал писать, потому что Брайони всегда выделяла текст полностью. Произносила во время секса. Произносила, когда я дрался. В общем, каждый день. Брайони насыпала дешёвые кукурузные хлопья в эту свою отвратную глиняную миску с блошиного рынка и говорила «морда моя» просто так, понятия не имею, почему. Впрочем, Брайони была права. Я вижу этих людей такими, какими хочу видеть. У меня предрассудки.

Забавно, что я сам теперь один из них. Не из цыпочек, конечно, но из деток, богатеньких деток. Точнее, из богатеев, если учесть, что я давно взрослый. И неважно, что порой ночами, весь в поту после кошмаров, я всё ещё чувствую себя несчастным обгадившимся ребёнком.

– Миссис Аддингтон?

Джорджия, чей взгляд скользил по залу в поисках устроительницы благотворительного вечера, резко оборачивается, и я улавливаю её дорогой парфюм, перекрывающий запах моего. Путь нам преграждает молодая женщина. Джорджия поднимает на нее свои большие карие глаза и вдруг широко улыбается, очевидно, узнав ангелоподобное лицо, обрамлённое золотыми локонами.

– Фиби! – Джорджия кладёт ладони на её изящные плечи, и они обмениваются очень аккуратными поцелуями в обе щёки. Ещё бы, они ведь богатые цыпочки! – Сколько мы не виделись? Боже мой, как ты? Как провела время с родными? Боже, да ты совсем взрослая!

Прежде чем Фиби, которая, судя по всему, примерно моего возраста, успевает ответить, Джорджия поворачивается в мою сторону и, подобно кивающей игрушке, наклоняет голову. Выглядит она взволнованно, как будто хочет сказать: «Послушай, Оскар, послушай, вот информация, на которую тебе обязательно стоит обратить внимание, потому что тебе нужно приспособиться. Ты должен помнить, мы это обсуждали».

– Фиби провела несколько лет при нидерландском королевском дворе. Она дальняя родственница королевы, это ли не впечатляет?

– Сногсшибательно впечатляет. – Одариваю Фиби улыбкой, которая без сомнений западёт ей в самое сердечко, а сам мысленно проклинаю Джорджию за то, что притащила меня сюда, потому что «эти люди должны с тобой познакомиться».

Фиби таращится на меня широко раскрытыми глазами, а потом – ого! – совсем незаметно оттягивает ниже декольте платья. Не то чтобы меня это смутило. Люблю, когда женщины выставляют свои достоинства в выгодном свете. Они имеют на это право.

– Фиби, да? Я могу звать тебя принцессой, если хочешь.

– Оскар! – шипит Джорджия.

Но Фиби только отмахивается, и даже этот жест элегантнее, чем моя осанка в жёстком смокинге от Ива Сен-Лорана. Она улыбается, но она меня не знает. Не знает, что я мастер по части чтения людей. Гладкая кожа над её скулами покрывается румянцем. Она нервно гладит шифон своего коктейльного платья. Рассматривая меня, Фиби сглатывает, и в её глазах мелькает то, что я чаще всего замечаю, когда разговариваю с женщинами, – желание.

Фиби понятия не имеет, что одна дурная история разбила моё сердце, после чего его пришлось собирать буквально по кусочкам. Как хорошо, что ты ничего не знаешь об этом, принцесса. Эта история запачкала бы тебя, а всем известно, что принцессы должны избегать грязи.

Впрочем, Фиби хочет меня, ей-богу, чертовски хочет.

– Он просто валяет дурака, миссис Аддингтон. – Не отрывая от меня взгляда, Фиби перекидывает прядь белокурых волос через плечо и делает движение, которое мне не удается считать. Этакое сочетание наклонённой головы, улыбки и намёка на лёгкий кивок. Возможно, это просто фишка богатых цыпочек, понятия не имею. – Мне кажется, мы ещё не имели удовольствия?

– К сожалению, нет. Иначе я бы запомнил.

– Оскар! – возмущается Джорджия, изо всех сил удерживая свою челюсть от падения.

Фиби же, наоборот, тихонько смеётся.

– Не понимаю, о чём ты.

– Разве принцессы врут? – И пусть мой вопрос звучит холодно и отстранённо, я бы даже сказал, сухо, но Фиби всё равно хихикает.

– Боже милостивый! – бормочет Джорджия и на мгновение прикрывает глаза, прежде чем перевести извиняющийся взгляд на нашу little princess. – Прошу прощения, Фиби. Ему довольно сложно освоиться. Оскар… мы усыновили его.

Говори как есть, Джорджия. Назови вещи своими именами. Произнеси то, что хотела произнести: Оскар был бродяжкой.

– О, так ты тот самый Оскар! Фигурист, который стал звездой тик-тока. – Она едва не задыхается. – Родители рассказывали, что ты живёшь теперь у Аддингтонов и получаешь кучу рекламных предложений благодаря своей популярности. Меня это очень радует! Прежде всего… учитывая твоё происхождение. – Фиби смотрит с таким выражением лица, которое легко описать одним-единственным определением: богатая цыпочка.

Она улыбается во весь рот, словно желая продемонстрировать, как всё это чудесно: усыновление, я и все эти розовые пузырьки вокруг нас, которых вообще-то нет, но они будто бы возникают благодаря её восторженному взгляду. Только вот мысли за этой улыбкой кроются совсем другие. Не сомневаюсь, что кто-то другой и повёлся бы на её притворную улыбку, но, простите, у меня за плечами одиннадцать дерьмовых лет в Бронксе. Я знаю, как устроены люди. Я в курсе, что они думают, когда смеются тебе в лицо. Я умею читать окружающих, словно они – открытый букварь с большими буквами.

Фиби улыбается, но глаза говорят нечто иное. Она внимательно меня изучает, больше не восхищённо, а скорее оценивающе задерживая взгляд на шраме на моём лице. Очень быстро, едва заметно осматривает мой костюм. Явно считает, что я его не заслужил. Считает, что я не принадлежу к их кругу. В глазах восхищение, но в сердце предубеждение. Очевидно, я вызываю у неё желание. Об этом свидетельствуют и румянец в области декольте, и закушенная нижняя губа, и ставший призывным взгляд. Да, Фиби хочет меня. Но не потому что видит во мне партнёра, а потому что я тот запретный плод, который ей не разрешается вкусить. Её мысли такие громкие, что я их слышу.

«На его лице шрам. На обнажившейся из-под рукава смокинга коже – чёрная татуировка. И, чёрт, у него мускулы, как будто он каждый день проводил в уличных драках! Интересно, по какой причине его усыновили? Может, от него отказались родители? Наверняка, с ним было сложно, потому что он всё время создавал проблемы. Проблемы… плохой парень».

Последнее слово – это оглушительный сигнал тревоги, знак «стоп», на который указывает каждая мать. И в то же время это большое ведёрко жирного попкорна во время диеты.

– Да, тот самый, – киваю. – Но не питай надежд. Я, может, и усыновлённый, но наши миры отличаются друг от друга больше, чем ты можешь себе представить, принцесса.

Прозвучало жестковато, но честно. Я бы не стал пользоваться девушкой. И прежде всего её чувствами.

Я знаком с Джорджией всего несколько месяцев. В прошлом году Аддингтоны стали свидетелями того, как на катке озера в Центральном парке катался я, знаменитый Оскар, чьи рилсы завирусились в сети. Довольно быстро вчерашний бродяга стал уважаемым инфлюэнсером, у которого нет отбоя от рекламных предложений. Бабло, фотомодели… только вот семьи нет. Она в комплект не входит.

Когда Джорджия призналась, что мечтает о сыне, я подумал, что она пудрит мне мозги. Обычно если женщина хочет ребёнка, она усыновляет младенца. Ну или дошкольника. Но никак не взрослого мужчину, которому давно никто не нужен.

Впрочем, Джорджия была настроена серьёзно. По её словам, она не нуждалась в маленьком засранце, который мотал бы нервы. Она бы с удовольствием проскочила данный этап и заботилась о взрослом «ребёнке». Как я и упоминал, их предложение оказалось внезапным. Как и моё решение перебраться к ним в Аспен. Всё же я едва знал этих людей.

За последнее время я успел выяснить о Джорджии один любопытный факт: у неё в мозгу начинает шевелиться маленькая антенна, как только воцаряется неприемлемая с её точки зрения атмосфера. А сейчас пространство между мной и Фиби прямо-таки пульсировало от постоянных волн её мыслей в духе «давай поскорее займёмся сексом» и моих беззвучных предостережений вроде «держись от меня подальше, богатая цыпочка». Интересная смесь, немного острая, не слишком приятная, но антенна Джорджии сходит с ума, настолько всё это неприемлемо.

– Фиби, пойдём-ка со мной, выпьем по мартини. Мне нужно узнать всё о твоём визите в Нидерланды! Правда, что они носят там деревянные башмаки? – Моя приёмная мать кладёт правую руку на плечи Фиби, чтобы увести её в сторону.

Фиби буквально разрывается между желанием не обидеть Джорджию и стремлением возобновить беседу с плохим парнем. Но рука Джорджии на плече, похоже, побеждает, поскольку Фиби с выражением сожаления на лице отворачивается.

– Окажи-ка мне любезность, Оскар, и найди Тимоти. Хорошо? – просит Джорджия. – Нужно помешать ему опять весь вечер накачиваться виски.

– Ясно.

– Спасибо. – Она коротко улыбается перед тем, как они с Фиби исчезают. Думаю, улыбнулась она искренне.

И вот я стою в одиночестве в этом огромном зале, забитом людьми, которых я не знаю, да и не хочу знать, и не представляю, что делать. Всё происходящее кажется насквозь фальшивым. Я сам себе кажусь фальшивым, как кусок веганского куриного филе