– Ты часто так делаешь?
– Говорю так много? Да.
– Нет, я имею в виду постоянно извиняешься.
– Поверь, да. Прости.
Свет его мобильного телефона гаснет. Парень проводит пальцем по экрану. Вот они и вернулись. Привет, мальдивские глаза!
– Круто. Ты знаешь, как ты выглядишь?
– Да. Пару раз в жизни видела себя в зеркало.
– Как Хейли Стайнфелд.
Я хмурюсь.
– Актриса на машине?
– Какой машине?
– Жёлтого цвета.
– «Жук»?
– Да.
– Точно.
Оскар поочередно поднимает ноги. На нём ботинки «Панама Джек», но он уже так долго стоит в снегу, что его ноги тоже должны начать неметь.
– Ты могла бы быть её двойником.
– Нет, лучше не надо. Мне нравится быть собой.
Внезапно он пристально смотрит на меня и даже не думает отвести глаза.
– Что такое? – поднимаю я брови.
– Ничего, Гвендолин.
Он произносит моё имя так хрипло и легко, словно это нечто особенное. То, к чему нужно бережно относиться. Кажется, сердце вот-вот выпрыгнет у меня из груди.
– Мне нужно идти, – произношу я. – Ещё увидимся, Рей Мистерио.
Сначала Оскар выглядит озадаченным, как будто я учительница, которая заявила, что он никогда не сможет поступить в колледж. Но затем, едва успев моргнуть – привет, океан, привет, зелёно-голубое чудо, – он громко смеётся. Звук чистый, как снег в горах, над которыми он кружит.
– Ну что ты такое говоришь! – На его симметричном лице расцветает широкая улыбка. – Ты ж не всерьёз сравнила меня с этим жирным рестлером?
Пожав плечами, отхожу назад. Возникает желание улыбнуться, и это странно, поскольку вообще-то весь сегодняшний день и всю прошлую неделю мне хотелось выть.
– Его настоящее имя Оскар, как и твоё. Он мускулистый, как и ты. – Я показываю на открывающиеся моему взору татуировки на участке кожи между перчаткой и пальто. – У него татуировки, как и у тебя. Всё сходится.
Он сверкает глазами.
– Ясно. Честно говоря, всегда надеялся, что кто-нибудь поймёт мою любовь к обтягивающим борцовским трусам с подтяжками.
– Какая удача, что ты встретил меня! – С этими словами я поворачиваюсь и начинаю спускаться с горы.
Звук моих шагов по снегу – единственное, что нарушает тишину. До тех пор, пока меня не окликает Оскар:
– Эй, Хейли?
Я оглядываюсь через плечо.
– Да, Мистерио?
Оскар продолжает стоять на месте, а фонарик на телефоне продолжает освещать удивительные брови а-ля Кара Делевинь. Чёрт возьми, если он ещё раз так на меня посмотрит, я просто не смогу оторвать от него взгляд. Это так же точно, как и то, что печенье «Орео» с белым шоколадом будет в моей тележке, как только я окажусь в радиусе менее десяти метров от него.
Оскар ерошит рукой волосы на затылке.
– Ты расскажешь мне, почему лежала в снегу?
Я наклоняю голову, как будто раздумываю.
– А ты расскажешь, почему в темноте бродишь по Аспенскому нагорью?
– Нет.
– Значит, и я нет.
Он продолжает улыбаться. Я тоже. Буду улыбаться, пока не приду домой.
Всё-таки красивая у него улыбка.
