Мы разобьёмся как лёд - страница 22

Онемевшими пальцами я стягиваю с головы шапку и перехожу от человека к человеку, как будто на дистанционном управлении. Я улыбаюсь, когда они бросают мне долларовые купюры, флиртую, когда милые девушки пытаются строить глазки, и выражаю благодарность за каждый комплимент. Но внутри у меня звучит на повторе: «Vogue».

– Добрый вечер, могу я попросить вас о небольшой сумме?

Просто обычное обращение в адрес одетой в дорогие пальто пары. В тот момент я и представить не мог, что эти люди изменят всю мою жизнь. Они и электронное письмо, которое я получил.

Женщина дарит мне лучезарную улыбку. Ей где-то за сорок, но её лицо отличается той потрясающей красотой, которую видишь в чертах успешных людей. На ней малиновый берет, из-под которого ниспадают на плечи длинные блестящие волосы.

– Конечно. – Она достает из кошелька «Шанель», стодолларовую купюру, и у меня на мгновение останавливается сердце.

– Я не могу это принять, – сразу же говорю я и собираюсь отказаться от купюры, но она отодвигает мою руку.

– Мне было бы очень приятно, если бы ты взял их.

Сослагательное наклонение – верный признак того, что эта пара принадлежит к высшему свету. По этому признаку мне уже удалось вычислить многих жителей Верхнего Ист-Сайда.

– Ты Оскар Джонс, не так ли?

– Да, мэм.

Мужчина рядом с ней улыбается. Он выглядит ниже, чем его жена.

– Моя Джорджи видела тебя в тиктоке. Удивительно, как быстро @Oscating появляется в списке рекомендуемых страниц.

– У нас в компании все тебя любят. – Джорджия хитро улыбается. – Я основатель бренда «Джорджес». Уверена, что ты знаешь эти средства личного ухода.

Знаю ли я «Джорджес»? Видимо, это шутка. Все знают эту марку. Спросила бы ещё, знаю ли я «Кока-колу». «Джорджес» – это всемирно известный косметический бренд.

– Слышал… уже слышал, да.

Её улыбка становится шире.

– Прости, если мой вопрос прозвучит бестактно, дорогой Оскар, но… в статье о тебе я прочитала, что ты живёшь на улице. – Она корчит сочувствующую гримасу. – Это правда?

– Эм-м, да.

Джорджия переглядывается со своим мужем, и я понятия не имею, что происходит.

– Мы из Аспена, – продолжает она. – Слышал когда-нибудь об «Айскейте»?

– Да, – отвечаю, не в силах сдержать недоверчивый смех. – Каждый фигурист знает про «Айскейт».

Она кивает и не сводит взгляда с моего лица. Но в какой-то момент всё-таки решает заговорить.

– Скажи, Оскар, не хочешь ли составить нам завтра компанию за завтраком?

Вот так, с многочисленных приёмов пищи, круассанов и дорогого сыра, каперсов и шампанского, где-то между неверием и надеждой началась моя новая жизнь.

Окончательное решение я принял после того, как мне пришлось опознать изуродованное лицо своего лучшего друга. Ублюдок по имени Тайрон отнял у меня единственную частичку семьи, которая у меня осталась.

Я сбежал в Аспен. Отважился начать всё сначала, испытывая постоянную боль от желания стать частью семьи.

Я перестал быть Оскаром, уличным бродягой. Теперь я просто кто-то.

От Аспенского нагорья до центра города пешком можно дойти за двадцать пять минут. Мне же хватит и семи. Как только спускаюсь с заснеженной горы и добираюсь до первых елей, я перехожу на бег. Срезаю на Марун-Крик-роуд, потому что дорога рядом со скоростным шоссе неровная и холмистая, вся в заснеженных кустарниках и елях.

Моя личная полоса препятствий.

Я надеялась, что трасса поможет мне раз и навсегда лишиться энергии. Надеялась наконец-то почувствовать усталость, вялость, которая опустится на мой разум и охватит конечности. Но по мере того, как лесистая местность позади сменяется самобытными деревянными домиками нашего городка, я чувствую только отчаяние и абсолютную уверенность в том, что этой ночью не сомкну глаз. Хуже всего, что я понятия не имею, почему.