Марлен умом понимала, что должна как-то реагировать, но искренне не представляла, как. Это было странно и слишком интимно – ощущать его язык, ласкающий её губы, проникающийв рот. Когда он таранил её членом – даже тогда всё воспринималось более прозаично.
То было его первая, проявленная по отношении к Марлен, нежность.
С того самого дня (с того самого поцелуя) это вошло у него в привычку. Он вызывал её в Экталь, и как только она переступала порог её спальни – хватал её, бросал на кровать или припечатывал к стене, и целовал.
Поцелуи всегда предшествовали сексу, и длились долго. Ящерр вошел во вкус и целовал лисицу с напором, до тех пор, пока у него уже не было сил сдерживать желание, и тогда он, не прерывая поцелуй, начинал снимать с неё одежду, в которую почти наверняка сам же приказал её облачить. И не отпускал всю ночь.
Иногда ей удавалось уснуть в его кровати, чтобы быть разбууждённой его жадными руками, притягивающими её ближе. Руки шарили повсюду, в поясницу упирался член. Его руки разводили её ноги в стороны, он поглаживал внутреннюю сторону бёдер. И входил в нее вместе с требовательным поцелуем.
Лисица никогда не пыталась хоть как-то противиться его желаниям. Она была слабее, в положении подчиненной, и беспрекословно делала всё, что он ей приказывал.
Как правило, где-то среди ночи, насытившись её телом, он отсылал её прочь. Чтобы через день (если везло – через два) снова приказать лисице явиться в Экталь. Ей всегда казалась, что он едва мог дождаться её прихода, так нетерпелив он был.
Некоторые изменение в «ритуал» внесла её вторая гонка на Млечной Арене.
В тот раз Марлен не боялась ничего. Её снова нарядили в красное, и проводили к старту.
Арена буйствовала, все хотели увидеть Марлен. Камеры выпучивали не неё свои глаза намного чаще, чем на остальных гонщиц. Всем было любопытно, что это за зверек такой – новая любимица (любовница) Догана Рагарры.
Марлен не знала, как на ситуацию реагирует Джин, но ей нестерпимо хотелось повидаться с подругой, хоть с кем-то из них. В кошмарах ей снилось, что Джин отворачивается от неё, обвиняет в изгнании Мирыи в том, что привлекла к себе Рагарру.
Разум твердил, что они правильно сделали, отстранившись от общения с ней, ведь это может быть опасно, но отчаянное сердце спрашивало: «Если она потеряла их, своих самых родных подруг, кто или что у неё осталось?».
Остались родители, но к ним тоже не пускают. А на сердце – тоска!
•••
Марлен не победила в гонке, но до финиша добралась. И то хорошо!
Увы, в следствии неудачного падения во время соревнования Марлен получила несколько царапин, а также вывихнула плечо. После тщательного осмотра, ящерриный доктор приказал на нагружать плечо и проводить как можно больше времени в постели, особенно в первые два-три дня.
Марлен посмотрела на мужчину и сказала желчно:
– Я – гонщица, зависима от чужих приказов. В постели времени провожу достаточно, но не факт, что именно там я смогу не нагружать плечо.
Доктор понял. А Марлен, не удержавшись от еще одной едкой подколки, добавила:
– Впрочем, уж что-то, а постельный режим мне гарантирован.
Она была взвинчена. Адреналин, ударивший в голову после гонки, вместе с усталостью и пустотой, щедро разлитой в её сердце, смешались в невообразимый коктейль. Марлен было невероятно плохо и одновременно – так же невероятно хорошо.
В тот вечер Доган позвал её к себе. Усталая, она едва держалась на ногах, пока её одевали и сажали в авто. По дороге несколько раз засыпала.
