– Пейсли!
Я резко разворачиваюсь. Полли стоит в дверях тренажерного зала и прищурившись смотрит на меня:
– Идем со мной.
Я глубоко вздыхаю, бросаю последний презрительный взгляд на Харпер и следую за тренером по коридорам на каток.
– Где твои коньки? – спрашивает она, чуть склонив голову набок.
– Э-э… Кажется, до сих пор на трибуне. А что?
– Я хочу с тобой кое-что попробовать, – Полли кивает на второй складной стул в первом ряду, где я после тренировки оставила свои коньки. – Надевай.
– Но ведь тренировка закончилась, – робко возражаю я, чувствуя, как тоскливо мне будет без Гвен. Она собиралась отвезти меня к Винтерботтомам. – Нельзя ли перенести на завтра?
Полли бросает на меня хищный взгляд:
– Ты тут всего второй день, а уже хочешь сдаться?
– Что? Нет! Почему я должна…
– Я же тебе говорила, что будет нелегко. Дисциплина и упорство, помнишь?
– Да, но…
– Ты согласилась. Значит, либо ты держишь слово, либо собираешь вещи и уходишь, – ее глаза изучают мое лицо. – Каждый может выбрать легкий путь. Но никто по нему на Олимпиаду не попадает.
Стиснув зубы, я оглядываюсь через плечо на коридор с раздевалками. Я дисциплинированная и целеустремленная. В любой другой день я бы без проблем тренировалась до ночи. Но именно сегодня… Мне нужна эта работа, иначе я распрощаюсь с «АйСкейт» быстрее, чем Полли пронзит меня своим орлиным взглядом.
Гвен нигде не видно. Может, она уже вернулась к остальным?
Я прикусываю нижнюю губу, коротко киваю и хватаю коньки. За последние годы они изрядно потрепались: кожа на боках потускнела и истончилась, шнурки обтрепались.
Но я их люблю.
– Хорошо, – говорю я, наконец-то оказавшись перед Полли на льду. – Что вы хотели попробовать?
– Тройной аксель.
Мои плечи опускаются:
– Но мы его весь день отрабатывали. У меня не получается. Это невозможно.
Полли опирается локтями на борт и пристально смотрит на меня:
– У тебя не получается, потому что у тебя неправильная техника.
– Я знаю. Но что могло измениться за последний час? Только настоящие, исключительные таланты умеют выполнять тройной аксель, Полли.
Ее губы кривятся:
– Ты должна доверять моим словам, а не спорить. У меня есть идея.
Вздохнув, я переношу вес на левую ногу:
– Хорошо. Что мне делать?
– Покажи его мне еще раз.
Как бы хотелось в отчаянии вскинуть руки и сказать ей, что в этом нет никакого смысла. Но на самом деле спорить с Полли Диксон еще бессмысленнее. Поэтому я начинаю движение, двигаясь назад и вперед, как мы пробовали весь день. Левой ногой я перехожу на движение вперед, переношу нагрузку на внешний край и резко взмахиваю руками, прежде чем прыгнуть. Сосредоточившись, я стараюсь задействовать правую ногу, используя ее импульс и занося в согнутом состоянии мимо левой. Как обычно, я справляюсь с двумя оборотами, но не со следующим. Вместо того чтобы приземлиться и поехать назад, как это обычно бывает в акселе, я приземляюсь и еду вперед, спотыкаюсь и падаю на колени.
Я с трудом перевожу дыхание и ударяю ладонью по льду:
– Просто ни в какую!
– Скажи мне, о чем ты думала.
Мой взгляд переходит на Полли:
– Что?
– О чем ты думала, когда прыгала?
Я переворачиваюсь с колен на ягодицы, вытягиваю ноги и пытаюсь вспомнить:
– Даже не знаю. О прыжке, наверное. О том, хватит ли у меня импульса в правой ноге, чтобы сделать еще один оборот плюс пол-оборота для обратного приземления.
Полли улыбается. Вид у нее почему-то довольный.
