Кэт никогда не умела рассказывать самые тривиальные истории так весело. А сколько в их жизни было действительно смешного. Вспомнила, как однажды безответный петербургский поклонник Константин анонсировал приезд в Москву в ее день рождения. И как бы невзначай спросил размер ее ноги. Кэт удивилась, но, не задавая лишних вопросов, озвучила свой 36-ой.
–
Ну ты и бестолковая! – Говорила тогда Оля. – Он же тебя покорить собирается! Боже, он тебе подарит какие-нибудь туфли дорогущие, точно говорю.
Кэт смеялась и отмахивалась, Оля не унималась:
–
Тебе надо платье купить вечернее. Нормальное платье, чтоб с такими туфлями не стыдно было надеть. И новое колье.
Они просмотрели все модели самых крутых обувных коллекций, пытаясь угадать, что же выберет Костик. Потом оббегали все магазины и наконец купили наряд, который будет отлично смотреться с любыми туфлями.
–
А прикинь, купит мне кроссовки. – Хохотала именинница. – Вот будет смешно.
–
Какие кроссовки?! Он что, дурак, по-твоему? Кто девушке кроссовки дарит?
Кэт была сногсшибательна. Белый лаконичный футляр с умопомрачительным декольте, короткое колье, длинные серьги, собранные в небрежный пучок волосы. Ждали только Костика. Он, прямо с «Сапсана», на бал явился последним. Самого важного в тот день гостя Кэт символично встречала босиком. И он протянул ей большую, с бантом, коробку. Кэт радостно распаковала подарок. Внутри лежали ласты.
–
Я знаю, что ты любишь плавать. – Торжественно объявил Константин, а Оля, хохоча, заметила:
–
Если я решу сделать кому-нибудь самый нелепый подарок на свете, спрошу у тебя совет. Это ведь же даже не кроссовки.
Когда в следующий раз Константин собрался в Москву, Оля написала на его стене в Facebook: «35, люблю плавать, жду». И нарвалась на скандал от его тогдашней пассии, которая решила, что это возраст и приглашение. Костик краснел, бледнел, оправдывался и не знал, как утихомирить ревнивицу. А Оля какое-то время с нескрываемым удовольствием над ним издевалась, требуя доставить и ей особые петербургские ласты.
Оля обожала забираться на стулья с ногами. Ненавидела квашенную капусту и Киплинга. Ныряла с аквалангом. Знала наизусть все стихи Бориса Рыжего19. Любимому поэту было двадцать шесть. Магическая цифра. Он завязал петлю своими руками, не добредя четыре месяца до двадцатисемилетия.
Она знала английский и немецкий, боялась лошадей и недавно вышла замуж. Она мечтала выучить пять языков, освоить верховую езду и умереть в двадцать шесть, оставив двоих дочерей. Как Корнелия20, сестра гения немецкой литературы Гете. Конечно, она была ничуть не хуже одаренного брата и блистательного мужа Иоганна Шлоссера21. Но не оставила ни одной рукописи. Ни наброска, ни страницы дневника. Только стопку писем к подруге. Корнелия не писала ничего кроме них или кто-то потом не посчитал ее записи интересными или сколько-нибудь значимыми? Оказавшись в провинциальном Эммендингене, вдали от ученых бесед жителей университетских Лейпцига и Страсбурга, она должна была записывать свои мысли. Оля в это верила. Через год после смерти своей скромной супруги знаменитый политик, переводчик и историк Шлоссер женился вновь. Кипы оставленных Корнелией бумаг, скорее всего, просто выбросили, расчищая комнаты. Или оставили гнить на сыром чердаке огромного белоснежного особняка с аккуратной красной черепичной крышей. Судьба, достойная непризнанной гениальности. В доме, где она жила, сейчас публичная библиотека. По величайшей иронии судьбы там нет ни страницы, написанной ее рукой. В честь великого брата, который за всю жизнь появился в Эммендингене всего пару раз – улица, площадь, парк, памятники. А ей посвящен только торговый центр – «Корнелия-пассаж». Пожалуй, неплохо для той, которая не сделала ничего, просто знала пять языков, ездила верхом и умерла в двадцать шесть.
