Мысли вслух. Сборник стихов - страница 8



Манира

Неужели сиреневый дым

В мир фантазий уже не поманит?

Мир, который вчера был моим,

Быть сегодня моим перестанет!?

Фарахутдинова Манира
Тяжел был твой печальный век,
и участь нелегка:
судьба не жалует калек —
их доля всех горька.
Предположить никто не мог,
из нас, что много лет
студентка скромная без ног
в душе была поэт.
Вокруг кипела и цвела
другая жизнь подруг,
а ей удел – быть у стола,
где ждал родной досуг.
Когда зимой пришла беда,
и ты лишилась ног,
казалось, замерли года,
свершился жизни срок.
Боль в юном теле заглушив
еще не до конца,
судьбы услышала призыв:
будить строкой сердца.
Ты сотворила целый мир
в родившихся стихах,
а смерть нашла в земле башкир,
оставив нам свой прах.
Мелькнула горестной судьбой
на небосклоне лет,
но стих, написанный тобой,
оставил в душах след.
Пройдут года чредой эпох,
и кто-то, верю я,
прочтя твой стих, подавит вздох,
коснувшись искр огня.

Выбор

Опускается сумрак с небес,
зажигаются звёзды во мгле,
засыпает таинственный лес,
гаснут солнца лучи на столе.
Что же вечер волнует мне грудь,
за околицу ноги несут,
будто встречу там жду с кем-нибудь,
от которой свершится мой суд.
Стихло всё. Только голос цикад,
да стук сердца тревожный в груди,
надо мною немой звездопад
и тревожная даль впереди.
Где-то там на росистом лугу
ждёт меня, не дождётся судьба,
я её разлюбить не смогу,
и к ней рвётся из сердца мольба.
Ни сокровища все, ни дары
не заменят мне в жизни её
до последней осенней поры
буду Бога молить за неё.

Лестница

Бегут дни за днями,
за месяцем месяц,
и годы сливаются
в ленточку лестниц.
Живу, поднимаясь
всё выше и выше
по ней в синеву
на небесную крышу,
где встречу, казалось,
прекрасные лица
безоблачной юности.
Но…
повториться
счастливое лето
не может и в грёзах
увянувшей плоти
в наскучившей прозе.

Дине (прощание)

Мне – смерть, тебе – бессмертье суждено!

Джон Китс
Ни глаз теперь я не увижу,
ни речь прекрасную твою
уж больше тоже,
я предвижу,
мне не слыхать в моем краю.
Ты вдруг ушла куда-то в вечность,
теперь там будешь нам всегда
служить паролем в бесконечность,
сезамом дружеским туда.
Ты стала прахом грёз,
и опыт
теперь твой знает,
что есть смерть,
судьбы знаком тебе стал хохот,
ввергавшей всех в земную твердь.
Мы слишком скупо награждали
тебя улыбкой и теплом
душевным.
Все чего-то ждали.
И вот дождались…
Бьют кайлом
тебе «хоромы» на болоте.
Не обессудь за сырость, грязь.
Угас вскрик (чей?) на скорбной ноте,
в твою не веря ипостась.
Зачем пишу я эти строки? —
Ты не прочтешь их никогда.
Хочу снять грех с души.
Пусть сроки
вину загладят. Но когда?

Кучка пепла

O tempora! O mores!

Marcus Cicero
Я столько лет прождал тебя напрасно.
Наивно думал, что напишешь, позвонишь,
но постепенно становилось сердцу ясно:
не вспомнишь, не напишешь, не простишь.
Когда-то жизнь казалась мне забавною игрушкой,
с которой баловаться можно было всласть.
Казалось, можно позвонить всегда, была бы только двушка

Конец ознакомительного фрагмента.

Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.

Продолжить чтение