– Современным… Что это вообще такое? То есть я должен идти, нет, ползти – более подходящее слово для эпохи, в которую мы живём, – со временем только лишь потому, что случай без моей воли поместил меня именно в эту эпоху, эпоху Великого Нищенства.
– Эпоха чего, я не расслышал? – Великого Нищенства.
– Забавные имена вы выдумываете, журналисты.
– О нет, нет! Будьте любезны, не причисляйте меня к ним. Я деннолист. Всегда в шутку так представляюсь.
– Эпоха Великого Нищенства, деннолист… Мы не едем и двадцати минут, а вы изобрели на моих глазах два новых понятия, о которых я, будучи хоть и весьма образованным человеком, ещё никогда не слышал.
– Об эпохе Великого Нищенства на днях должен выйти материал, а деннолист – это профессия для одного меня, я сам её изобрёл. Понимаете, слова имеют слишком большую силу. Я бы не желал смешивать себя с журналистами по многим причинам, одна из них – богатство.
– Зачем же тогда пишете, если у вас уже много денег?
– Ха-ха, нет, я богат совершенно другим. Впрочем, об этом я ещё, может, расскажу: путь нам предстоит долгий.
– Да, я всё следую моде, повинуюсь, но любовь к разговору – это моя страсть, граничащая с необходимостью, ибо трудно быть психологом, не умея вести диалог. И чем же деннолист отличается от журналиста?
– Очень многим. Я не пишу просто и понятно для масс, как это делают в газетах. Я непоколебим во мнении, что язык деградирует, он находится под угрозой. Его ежедневно разрушают журналисты, которые всё чаще опускаются до разговорного языка. Конечно, с экономической точки зрения такого рода преступления оправданны: чем удобнее воспринимается информация, тем больше на неё слетается мух…
– С экономной точки зрения, а не с экономической, сказал бы я. Наш век экономит всё: слова, эмоции, силы. – Остроумное дополнение. А вы, я гляжу, не так уж и современны.
– Не так уж я и своевременен! Лицемерие одно – вот моя наука, приходится разыгрывать прогрессивного, потому что прибыль любит всё модное. Какой же я психолог, если не разделяю ценностей моих клиентов? Доверятся ли они мне? Понравлюсь ли им я? Психологу помимо наблюдательности, чуткости и опыта приходится ещё быть блистательным актёром. Странное слово – деннолист.
– О, я обязательно пишу в день один лист – денно (и нощно!) лист. И это, заверяю вас, свободный лист, независимый от аудитории, редакции, премий, начальства. Я рад, что мне достались в собеседники именно вы. Попутчики до жути напоминают время, в котором человеку суждено жить, созидать, он его не выбирает, всё во власти случая. Был бы сейчас со мной кто-нибудь из модных, современных – слушал бы про чуждые вещи и, право, ничего бы не понял из этих корявых, неразборчивых предложений. – Да и мы с вами, будем честны, уже давно не эталон ораторского искусства. – Этому времени не нужно ораторское искусство. В «Великом Нищенстве» я и об этом пишу. Заговорите сейчас витиевато, попробуй передать всю глубину мысли, всю её утончённость, украсив её при этом образами, и, я почти уверен, вы прослывёте высокомерным, заумным хвастуном, которого не станут слушать. Опрощение!
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
