Меньше всего на свете мне бы хотелось защищать то, что уже и без меня известно.
Осталось только дождаться, когда мне позволят жить своей жизнью. Так, как я это вижу. Не ввязываясь в склоки, горячие споры, попытки оправдать себя и свои действия. Помимо того, что я живу ради всех, мне ещё надо доказать, что это именно так – и никак иначе. Ведь, по/сути, я никому не нужен, кроме самого себя.
А что люди? Ну, мы привыкли к такому образу жизни, когда для нас что/то делают. Тогда и отношение другое, и симпатии появляются, и поменьше разговоров о том, что с твоим мнением никто не согласен. Здесь, либо приходится думать о самом себе, либо отдаваться во власть окружающим – пусть принимают решения.
Впрочем, это может оказаться настолько опасно, что всю оставшуюся жизнь будешь жалеть.
Бескостный мой характер. Или у меня его вообще нет. Мне только видится некое подобие моего состоятельного будущего. Но я боюсь даже заикаться об этом. Боюсь трогать. Трудно себе представить, на какие мерзости отважится ваша милость, когда вы обнаружите, что я вам уже надоел. Хоть и говорят, что ценность любви в том, что она может быть бесконечной. Однажды, всё равно, всё заканчивается. Это величайшая печаль, которую неспособны снести ни один человек на свете. Лучше, вообще, ничего не осознавать и тихо покориться судьбе, а не пытаться стать её хозяином.
Да, видимо, и седлать судьбу – дело небесполезное. Но слишком много проблем из/за этого возникает. Чем старше становишься, тем страшнее видеть, что происходит вокруг. Тем оно неприятнее. Но слепая отвага, всё/таки, гораздо глупее.
Ты и без того понимаешь, что существует только одно, что может поддерживать в тебе жизнь – это глубокий интерес к работе. А потом ещё, жениться ты ведь хотел. Передумал, что ли? Или, пока, не знаешь, как подойти к этому вопросу.
Умная, говорят, сама всё устроит.
Продолговатый стон. То ли от внутренней безысходности, то ли от усталости дня. Я живу ради будущих детей. Я стараюсь, чтобы они были лучше, чем мы есть. Мне нечего более им предложить.
Любовь к детям – это любовь ко всем детям, включая своих.
Стоило бы отметить, что любая награда – она не входит в сравнение с чувством собственной значительности. С чувством удовлетворения, испытываемое мной, когда некоторые из моих идей воплощаются в жизнь. Впрочем, если подумать, то никаких «моих» на свете не существует.
Кем я буду, если оставлю дом в увядании, позволю, чтобы в нём процветала разруха. Мой дом, купленный на мои собственные средства – это ещё не спасает меня от одиночества. Но я привык. Гордо следую порывам сердца своего, как предписывали древние греки. Слыхал, что всё образование основано на мыслителях того времени.
Как оказалось, нам этого вполне хватает, чтобы понять простые формулы существования. Одного только нам не объяснили – как бороться с самим собой. То ли мы сами должны будем догадаться. То ли подсказка лежит прямо под ногами, но мы её не замечаем.
Она спит. Вот, уже четыре года, как прошло наше тайное свидание. Мне стали сниться тёмные сны. Место, откуда прорастает любовь. Это совершенно странное место. Ощущение, словно кровь чернеет. В этом состоянии я вижу, как обессмысливается сфера существования. Но, она полагает, что это серость. Простота моей души. По обыкновению, ничего не желающая.
Томность обескураживает, обесточивает стремление… – куда? Помню, я куда/то направлял бег колен. Что/то меня, явно, обеспокоило. Но она владеет моей памятью. С этим я ничего не в силах поделать. Даже сам призыв к её телу, будто под гипнозом, я совершенно перед ней бессилен.
