– Филипп, ты уверен… – начала она несмело, но никто её не услышал.
Пока брат с мистером Проппом выбирали материю для сценического костюма, в немалой степени не интересуясь её мнением на этот счёт, Оливия немного осмотрелась. Костюмерная поражала воображение обилием зеркал, высотой потолков с превосходной лепниной и великолепием свисавших с него кованых люстр, озаряющих каждый уголок помещения с беспощадной ясностью. Манекены, одетые во фраки и сюртуки, выстроились вдоль стены, как солдаты на плацу. В углу теснилась стайка роскошных платьев, в ней соседствовали как современные наряды, так и туалеты елизаветинской, викторианской и эдвардианской эпох. Матовый струящийся эпонж, ломкий крепдешин, атлас, муар, шармез и синель – можно было подумать, что это костюмерная Королевского театра. На открытом, от пола и почти до потолка стеллаже виднелись шляпные коробки, и Оливия, в общем-то, равнодушная к подобным вещам, вдруг поймала себя на мысли, что была бы не прочь заглянуть в эту пещеру Алладина и как следует порыться в её сокровищах. В простенке между двумя арочными окнами висело зеркало, над ним – гобелен с изображением крылатого воина с горящим взором и мечом, воздетым в запале битвы. Заинтересовавшись, Оливия подошла ближе и прочла надпись, вытканную золотыми нитями: «Зелус». Оглянулась в недоумении – суетливый лысеющий джентльмен с портновским метром на шее и подушечкой с иголками на запястье не обнаруживал никакого явного сходства с крылатым стражем из свиты Зевса, олицетворяющим страстное соперничество и рабскую преданность властелину.
– Оливия, подойди-ка сюда на минуточку, – Филипп поманил сестру рукой, и обманчивая кротость в его взгляде, совсем как у мисс Дженни, заставила ту почувствовать себя в ловушке. – Ты только взгляни! По-моему, это то, что надо!
После длительных препирательств с мистером Проппом на столе остались два рулона материи – тёмно-зелёный бархат цвета лесного мха и нежно-лимонная кисея, густо расшитая крошечными сверкающими звёздочками.
– Должно неплохо получиться, – нехотя вынес вердикт мистер Пропп.
И бархат, и кисею он специально отложил для платья мисс Прайс, играющей главные роли в шекспировской постановке, но спорить с Филиппом Адамсоном не стал, решив, что заменит материю для костюма Оливии позже.
Ей же не оставалось ничего другого, как покорно кивнуть, избавиться наконец от морковки, бросив её в мусорную корзину с обрезками тканей, и принять из рук костюмера портновский метр, чтобы снять мерки.
* * *
Эффи Крамбл отчаянно скучала. В этот час, когда все артисты труппы находились на Гроув-Лейн, пансион миссис Сиверли пустовал, и это нагоняло тоску. Книги Эффи не жаловала, а стопка театральных газет и журналов, лежавших под кроватью за неимением другого места, была давно прочитана от корки до корки.
Горничная Элис сразу же всем разболтала, что ранним утром в пансион прибыла сестра Филиппа Адамсона, и теперь Эффи караулила её, держа дверь своей комнаты приоткрытой и вслушиваясь, не заскрипит ли лестница внизу. Ей не терпелось первой составить мнение о новой постоялице, чтобы получить фору перед такими записными сплетницами, как Мамаша Бенни и Лавиния Бекхайм. Вместе с тем она помнила, что Имоджен настоятельно предостерегала её от излишней откровенности с сестрой Филиппа, и это несколько задело её самолюбие, так как Эффи совершенно искренне считала себя неболтливой и весьма осторожной в высказываниях.
