Она резко ударяет меня в голень, а затем коленом в живот. Я сгибаюсь. Несмотря на слабый удар, все же неприятное ощущение.
– Это – мое, – отбирает наушник. – А теперь вали отсюда, сраный вуайерист.
– Кто?
– А что, в твоей вселенной фокусов никто не подскажет тебе, что следить за соседями пошло и мерзко? Я знаю, Паркер, ты подглядываешь за мной.
Бросает вызов, хитрая девчонка. Не может знать наверняка, потому что, когда я слежу за ней, свет выключен.
– Выруби чертову музыку, Блэйк, – делаю акцент на фамилии, давая понять, что тоже знаю, кто она такая. – Иначе ты пожалеешь!
Последнюю фразу почти рычу, стиснув зубы, и напоминаю себе, что она портит мне жизнь.
Возвращаюсь в дом. На часах половина одиннадцатого. Я уже выбиваюсь из привычного ритма, и завтра это скажется на мне. Злюсь, расхаживаю по дому из угла в угол. Что она о себе возомнила? Грохот дебильных басов был всего лишь спектаклем? Назло мне? А сама карябает картинки под песни Агилеры?
Не могу успокоиться. Так бы и раздавил ее, как букашку. Бегу наверх, хватаю телефон и набираю номер Мириам, молоденькой секретарши.
После второго гудка она поднимает трубку и щебечет.
– Отмени на завтра репетицию. Перенеси на субботу. Да, как слышала. Я занят для всех. Переводи на голосовую, потом прослушаю.
Кладу трубку и думаю о мести. Я размажу тебя, мисс Психованная Сучка. Отодвигаю шторку и вижу Софи в спальне. Музыка немного стихла, но все равно грохот доносится до моего дома.
Софи не задергивает шторы. Сиреневая подсветка играет на ее коже. Она снимает длинную футболку и шорты, оставаясь в спортивном белье. Ненавижу ее, только мой дружок думает иначе.
– Тебя заводит ее вздорный характер? – Смотрю на бугор в штанах. – То, как она дразнит нас?
Поднимаю голову, а она стоит и смотрит в мое окно, прямо на меня. Отскакиваю и закрываю штору.
– Это война, соседка.
Горячая ладонь опускается на мой живот. Он гладит кожу вокруг пупка, вырисовывая круги, и я сжимаюсь. Его дыхание возбуждает. Он ведет пальцами ниже и…
Я просыпаюсь. Будильник издает мерзкий пульсирующий звук. Шесть ровно. Все еще ощущаю послевкусие интимного вторжения незнакомца во сне. Лица не видела, лишь чувствовала присутствие. Слегка возбужденная встаю и иду в душ. Мне стоит огромных усилий одеться и привести себя в порядок. Я наклеиваю патчи под глаза, надеясь снять припухлость после нескольких часов сна. Легла поздно, дописывала картину. Не уверена, что она готова, сегодня взгляну на нее при дневном свете. Смотрю на кровать и подавляю огромное желание упасть на теплую нежную постель и утонуть лицом в подушке, наслаждаясь продолжением яркого сна.
Внизу слышу цоканье когтей Бубончика по старому паркету. Даже радуюсь, что не одна. Возможно стоит рассмотреть вариант завести живность, чтобы не чувствовать себя такой одинокой в бабушкином доме.
Спускаюсь по лестнице, каждая ступень скрипит. Вдоль ступеней тянутся в ряд фотографии на стене. Вот бабушка держит меня на коленях, мне года три. Папа целует маму в висок, а она улыбается. А здесь мне семь. Рядом портрет бабушки. Я провожу пальцами по ее лицу, и на меня нахлынивают воспоминания. Вдыхаю глубоко, словно ощущаю ее запах – выпечки и лавандового парфюма. Ком застревает в горле, а затем камнем падает в желудок. Слезы наворачиваются.
– Мне тебя не хватает, ба, – шепчу я.
Бэмби приветственно лает, когда видит меня.
