Уверена, Блейк уже размышлял, что же ему теперь со мной делать. К его чести надо сказать, что он включился в мой оздоровительный проект и начал использовать эфирные масла и гипноз в лечебных целях.
Пока я сидела в инвалидном кресле, ожидая в приемной клиники при университете Юты, когда меня позовут на сканирование костной ткани, я краем уха услышала, как врачи обсуждали рентгеновские снимки и результаты магниторезонансной томографии какой-то пациентки. Видимо, ее дела были совсем плохи, и я подумала: «Бедная женщина». Скоро я поняла, что обсуждали-то они меня.
Перед томографией мне пришлось принять радиоактивный йод: мне стало так плохо, что у меня почти остановилось дыхание. Меня вырвало, врачи кинулись мне на помощь. Придя в себя, я попросила санитара отвезти меня в уборную. Он повез меня в туалет, расположенный на этаже отделения химиотерапии. Проезжая по коридору, я не могла отделаться от ощущения, что меня окружает смерть. В этот момент я пришла к решению – химиотерапию проходить не буду.
Длинный день завершался, и я отправилась домой, где мне оставалось дождаться результатов биопсии из клиники Мэйо. Я продолжала заниматься альтернативными видами терапии, изучала средства против рака, применяла эфирные масла, гипноз, аудиозаписи, действующие на подсознание, разные виды пищевых продуктов, травяной чай «ессиак». Похоже, как только становится известно, что кому-то поставили диагноз «рак», человек начинает получать сотни писем с литературой по теме. Мне пришло около ста предложений альтернативной терапии.
Через пару недель мне снова позвонили из университета Юты, с информацией о результатах исследования. Клиника Мэйо определила, что у меня была лимфома либо неопределяемый вид рака кости, что и вызвало гибель клеток в ткани бедренной кости. Теперь это больше походило на правду. Я знала и то, что причиной этого состояния было отравление ртутью. Откуда я узнала? Я поднялась наверх и задала вопрос Богу, на что мне было сказано, что я отравилась ртутью раньше.
По рекомендации врачей, мне предстояло договориться о сеансах химиотерапии или радиотерапии, а также назначить новую биопсию. На все это я сказала: «Нет».
Это решение было частично продиктовано тем, что счет, выставленный мне за биопсию, и так был непомерным; страховки у меня не было, а мой муж отказался оплачивать дальнейшее лечение. Если бы я решилась на химиотерапию, у меня оставалась бы одна-единственная возможность: мне надо было развестись с мужем, продать свой кабинет и перейти на государственную медицинскую страховку. Если бы после этого я и выжила, то неизвестно, как бы у меня получалось заботиться о детях.
Я ощущала себя как никогда одинокой. Признаться, для Блейка этот период тоже был ужасен. Наверное, он был растерян и напуган. Думаю, он не мог предвидеть, что однажды наступит момент, когда ему придется решать проблемы новой жены, которая мечтает о каком-то другом мужчине и, будучи смертельно больна, отказывается от замены в рабочем кабинете; когда ему надо будет разбираться со своей школьной любовью, которая желает его вернуть и надеется на смерть его нынешней жены; когда перед ним будет маячить перспектива новых и новых счетов за медицинские услуги, а возможно, и полное банкротство. Для полноты картины еще и Мэгги пришла к нему с просьбой одолжить значительную сумму, которую в итоге пришлось занять у Паулы.
