На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921 - страница 9

За ночь приказа от командира корпуса получено не было. Решил продолжать дальнейшее движение на север двумя колоннами: левой (полк пехоты и две батареи) на Гродзиско[45] – Домбравкен[46] (боковой авангард) и правой (главными силами два полка пехоты, три батареи) на Лиссен[47] – Бенгхейм. Штаб при главных силах. В то время когда обе колонны уже вытянулись по своим дорогам, приезжает на автомобиле командир корпуса.

– Вы получили мой приказ?

– Никак нет!

– Ночью выслал вам с казаками!

– Никаких казаков не приезжало! Решил двигаться на север до шоссе, идущего из Голдапа[48] на Бенгхейм – Домбравкен – Ангербург[49], и, сделав там привал, выждать вашего приказа.

– Это ваше решение соответствует моему приказу, но только вам незачем было двигать главные силы на Лиссен – Бенгхейм, а можно было вести их за авангардом на Домбравкен, так как дальше вы должны всей дивизией двигаться на Ангербург!

Таким образом, главным силам пришлось сделать напрасный крюк в восемь верст, а привал назначить по достижении авангардом Грондена[50].

Левее нас по проселочным дорогам на Гембалкен[51] – Крживинкен[52] – Ангербург двигалась 1-я бригада 26-й пехотной дивизии под командой генерал-майора Ларионова[53], с которой мы и сошлись на шоссе за Гронденом.

На привале у Грондена мы встретили перегораживавшую нам дорогу, укрепленную и брошенную немцами позицию, идущую от слияния рек Голдапа и Ангерана в направлении на юг на Бросовкен[54]. Поинтересовались, конечно, ее устройством. Окопы углубленного профиля, узкие, глубокие, с большим разбросом земли на бруствере, без траверсов и козырьков. Проволочные заграждения в два ряда кольев, с гладкой проволокой вынесены шагов на сто вперед, а в промежутке между ними и бруствером селки[55] из медной проволоки. Бруствер маскирован разбросанной по нему соломой. В общем, окопы ничего особенного из себя не представляли, а препятствия оказались легко преодолимыми, и никто из нас в селок не попался. В Ангербург пришли поздно ночью. В город полки введены не были.

На другой день, 12 августа, дана была дневка[56]. С наступлением дня жители стали появляться на улицах, но магазины были закрыты. Приказано было их открыть. Появился в продаже хлеб, разбираемый нарасхват! Отдан через магистрат приказ все велосипеды и мотоциклеты собрать в одно место и затем раздать их в полки. Казалось бы, что при тех прекрасных шоссейных дорогах, какие оказались у немцев в Восточной Пруссии, и велосипеды, и мотоциклеты должны были бы найти себе применение в войсках, но этого не случилось, в дальнейшем нашем марше всюду по пути нашего следования валялись поломанные велосипеды и мотоциклеты – их побросали.

Сведений ни о противнике, ни о своих соседях по-прежнему мы не имели. О том, что во 2-й армии идут жестокие и неудачные для нас бои, также ничего не было известно.

13 августа 43-й дивизии приказано было двигаться в северо-западном направлении на Домбравкен и через лес, что к юго-западу от озера Норденбургского, в Вольфсгаген[57], где и заночевать.

Марш этот дивизия должна была совершать одной колонной, так как через этот густой, большой сосновый лес имелась одна лишь дорога. В авангард назначен 172-й пехотный Лидский полк с батареей; я верхом со штабом ехал в голове колонны главных сил и, очарованный прекрасным осенним днем и полной тишиной в природе, незаметно для себя отделился от колонны и вслед за цепочкой от авангарда втянулся в лес, где также была полная тишина. Вдруг среди самого леса в непосредственной близости от нашей группы, затрещали ружейные выстрелы и над головами засвистали пули, наша цепочка и отставшие от авангарда нижние чины тотчас же начали отвечать на этот огонь, кто-то закричал «немцы!». Начальник конвоя спешил свой конвой, крикнул «ура!», все бросились в сторону стрелявших и через несколько минут привели ко мне 17 человек немецких солдат, а потом принесли еще одного раненого и одного убитого. Раненный в живот, умирая, все время показывал на грудь, я приказал осмотреть, оказалась под рубахой большая ладанка, данная ему католичкой-матерью с молитвой и просьбой к тем, кто найдет убитым ее сына, прислать эту молитву по указанному ею адресу. Я приказал эту ладанку забрать и сдать в первом же селе старосте для отсылки матери.