Даже не знаю, что меня больше удивляет – то, что, услышав разговор мам, Бессонов решил поработать моим личным водителем, или то, что он мне подробно объяснил, что предшествовало его появлению здесь. Обычно он не так многословен.
— Хорошо, поехали, — сдаюсь без особой радости.
Сажусь на заднее сиденье, на переднее не тянет, не вынесу тесного соседства с Бессоновым. Хотя с Ванькой всегда езжу на переднем. Лева никак не реагирует, он вообще ведет себя словно молчаливый водитель такси. Минут десять мы едем в тишине.
Нога ноет, скинув обувь, я поднимаю и вытягиваю ноги на сиденье. Ловлю взгляд Бессонова в зеркале. Открыв окно, Лева включает музыку, достав сигарету, прикуривает. Прикрыв глаза, я тайно за ним наблюдаю через зеркало заднего вида. Зачем я это делаю, объяснить себе не могу, но не подглядывать за ним не получается. Я тащусь от того, как он держит сигарету, как зажимает ее в красивых губах, как медленно делает затяжку, а потом, задрав немного голову, выпускает дым. У меня вызывают дрожь его действия, губы пересыхают. В голове рождаются порочные образы, где его губы соприкасаются с моими.
Во время оставшегося путь я практически не открываю глаза. Пытаюсь унять учащенное сердцебиение. Когда автомобиль останавливается на остановке, я спешу скорее выбраться на улицу, глотнуть свежего воздуха, чтобы выветрить из головы и легких запах Бессонова. У меня ощущение, что я пропахла им, хотя Лева ко мне даже не прикоснулся.
— Пока, — бросила фразу, захлопнув дверь.
Лева выходит из машины следом за мной, останавливая, хватает меня за руку…
19. Глава 18
Камилла
Посмотрев на время в телефоне, стукнулась затылком о подушку, застонав со злостью на себя, на Бессонова, на всю эту ситуацию. Три часа утра, мне скоро вставать нужно, а я никак не могу заснуть.
Лежа в своей постели без сна, я продолжала думать о Бессонове. Перед глазами отчетливо стояла картина нашего прощания, от которой меня до сих пор трясло. Даже родители заметили, что я весь вечер задумчивая и расстроенная, пришлось врать, что я устала, и у меня болит нога. Отец тут же нахмурился, но своего решения о наказании не изменил.
Я не сяду больше в машину к Леве! Не сяду!
Закрываю глаза, и в памяти тут же всплывает картина: Бессонов схватил меня за руку, когда подвез к остановке.
— А волшебные слова сказать? — с ухмылкой, которая ясно определяла, что ему моя благодарность нафиг не сдалась. Хотя для чего-то он ведь меня остановил?
— Спасибо большое, что довез меня до дома, — спокойно и очень вежливо, но не удержалась и в конце добавила: — Хотя я тебя об этом не просила.
Я старалась не обращать внимания на то, как учащенно бьется сердце, потому что Бессонов стоял ко мне непозволительно близко. Его рука продолжала удерживать локоть, а большой палец поглаживал кожу, словно успокаивая. Только не успокаивал он, а заставлял волноваться.
— Когда у меня не получится тебя забирать, за тобой будет приезжать Ванька, — проигнорировав мой выпад, жестко произнес Лева. Его властный тон мне не понравился, все внутри взбунтовалось, но это было еще не все. — В чужие машины чтобы не садилась, — сквозь зубы процедил Бессонов. Вот это его предупреждение явно было лишним. Не помню, когда я так быстро поддавалась гневу.
— Если ты беспокоишься о том, что я могла уехать с Сергеем Эдуардовичем, то спешу сообщить: мы давно знакомы, а теперь он еще и мой начальник, — подражая его тону. — Меня в детстве родители научили не садиться в чужие машины, если ты не заметил, я выросла и не нуждаюсь в твоих наставлениях.
