– Эко тебя разобрало, як ту бездольную сиротину, но ничего, я тебя сейчас образумлю, – пригрозил отец. Он сорвал с жерди висящие вожжи и, сжав их в крепких руках, шагнул навстречу сыну: – Хлеб тебе опостылел, мякины отведать хочешь. Сейчас вот отхлещу как следует, враз охота отделяться пропадет.
Он поперхнулся и, зацепившись ногой за лежащую оглоблю, споткнулся и чуть не упал.
– Угомонись! – грубо произнес Ефим и в смятении опустил глаза в землю.
Не сказав больше ни слова, он обошел отца, выскочил на улицу и никак не мог сообразить, куда ему идти. Наконец отправился к реке. На берегу присел на корточки и стал черпать горстями и жадно пить воду. Затем, вытерев рукавом губы, сел в траве под густыми ветвями ивы, склонившимися к серебристой воде. Тупая ноющая боль в глазах мучила его. Где-то вдалеке загремел гром, запахло мокрой свежестью летней зелени. Над головой зашуршали крупные капли дождя. Темными точками они запрыгали по зеркально-белой глади воды. Дождь лил и лил, а Ефим, насквозь промокший, сидел на мокрой же траве и равнодушно смотрел на воду, думая о своем.
Татьяну будто прорвало. Она не находила себе места. На улице случайно встретила знахарку Ефросинью, жену Федора Сковпня. Будучи из рода староверов, она обладала особым даром, данным ей Богом, она могла исцелять людей, принимала роды. В селе ее все уважали и за глаза называли кто знахаркой, кто повитухой, а кто и ведьмой, хотя черной магией она не занималась. Были в округе и другие ведьмы, многие обращались и к ним.
– Тетка Ефросинья, помоги, сил моих нет! – взмолилась она и расплакалась.
– Ох уж эта любовь… – догадалась та. – Наверное, приворожить парня хочешь?
– А вам откуда известно?
– Так не первый год на этом свете живу – молодая, красивая, что ж еще такой надо?
Татьяна опустила голову:
– Да, это так.
– Ну что ж, дело неблагодарное, но по-другому, вижу, не получается. Вот что я табе скажу, красавица. Купи в церкви свечку да возьми пару щепоток соли, насыпь на блюдце, поставь перед иконами и зажги свечу. Помолись Богородице, попроси заступницу нашу. Опосля приворотную соль добавляй в еду любимому или насыпь на порог его хаты. Хлопец твоим и будет.
– На соль я пробовала раньше, не помогает. Может, вы присушку сделаете?
– А оно табе надо? Хлопца сгубить хочешь? Он будет тосковать по табе и в то же время ненавидеть. Даже если будете вместе, ваша жизнь будет невыносима. Ты хорошенько подумай, прежде чем идти на это.
– Ну и пусть мается! – в сердцах бросила Татьяна.
– Тогда я табе здесь ничем не помогу, это уже бесовщина, а я от Богородицы-Девы Марии отворачиваться не хочу.
– Тогда я к тетке Луане пойду.
Ефросинья тяжело вздохнула, перекрестилась и тихо проговорила:
– Да, по темным делам она добрый знахарь, тока не надо табе к ней идти, табе, дочка, надо в церкву свою сходить, к попу. Бесы в табе живут, они твое здоровье забирают, изгонять их надо, иначе добром это не кончится.
Ночь опустилась на село, обволокла со всех сторон, ни одной звездочки не видать на небе. Татьяна не спала. Мысли путались в голове, наскакивая одна на другую, и она не могла в них разобраться. Рядом во сне стонал дед Василий, иногда похрапывая: наверное, что-то плохое снилось. Она оделась, взяла лапти, бесшумно вышла во двор и, поежившись от ночной прохлады, направилась к дому колдуньи.
Луана жила на краю села возле реки, к которой надо было спускаться по крутой и грязной дороге. Они жили вдвоем с дочерью. Мужа ее вместе с Демьяном Руденко призвали на войну. Демьян вернулся в село, а ее муж погиб на Кавказе. У одних жителей она пользовалась уважением, поскольку от нее многое зависело в их жизни. Колдунья наводила и снимала порчу, возвращала в дом кормильца или помогала выдать замуж дочь. Другие ее боялись, потому что ведьма могла серьезно испортить жизнь человеку. Поэтому те, кто с ней связывался, старались задобрить ее подарками и угощениями. Обиженная ведьма могла навлечь любую беду. Она не брала деньги за проделанную работу, но от угощений не отказывалась. Ей приносили продукты, иногда одежду. Свои знания о колдовстве она старалась передать дочери.
