А еще здесь глохли все высокотехнологичные приборы.
Высокий бурьян принял, как родную, укрыл от чужих глаз, узкой тропкой провел к подъезду, железная дверь которого давным-давно лежала в стороне. Сквозь проржавевшие дыры лезла к солнцу трава, и даже виднелся тонюсенький стволик клена. Если никто не сломает, лет через двадцать его корни и ветви раскрошат бетонную кладку и окончательно разрушат эту стену.
А пока она крепко стояла на мощном фундаменте и исправно удерживала лестничные пролеты. Там, где не рос мох или вездесущий вьюн, виднелись остатки краски, синей и зеленой. Кое-где прилипли разрушенные осиные гнезда – этих тварей выживали быстро, не хватало еще быть покусанным!
На высоте третьего этажа в давно лишившееся рамы окно упиралась стрела подъемного крана – стройка так и не была закончена. Бежать, как обычно, не глядя по сторонам, не решилась – усталость взяла свое. Я перебралась сначала в кабину, а уже оттуда перепрыгнула на железную балку, чуть задержалась, ловя равновесие, и перешла на другую сторону недостроя. Разбег, прыжок, и вот я уже на козырьке, который был когда-то балконом.
Оставалось подняться на крышу и, перепрыгивая с одной на другую, добраться известным маршрутом до дома с отвалившейся боковой стеной. Онаросто отошла, как кусок слоеного пирога, и осыпалась на землю грудой кирпича. Теперь она поросла дерном, и ходить там не рекомендовалось. Осколки еще пробивали зеленые пласты травы.
Поднявшись по ступенькам, я толкнула недавно смазанную дверь и вошла в Логово. Так мы называли эту огромную квартиру, которую трейсеры облюбовали и обжили давным-давно. Вспомнилось, как стояла на пороге впервые, открыв от удивления рот, так что Ларс пошутил про ворону.
Легкая мебель из стальных труб и настоящего дерева сохранилась почти в первозданном виде. Её изредка подкрашивали, чтобы не ржавела сильно. И даже стекла панорамного окна мылись раз в год – как они уцелели, для меня до сих пор было загадкой. Но думать об этом сейчас сил не осталось. Добраться вон до того дивана и спать! Но сначала – напиться. Вдосталь, как следует, смачивая пересохшее горло. Для этого в шкафу стояла батарея бутылок со свежей водой. Обновлять запасы тоже входило в непреложный закон нашей компании.
Рядом лежала упаковка соленых галет. Но я так устала, что о еде не думала. Спать! Все – потом.
***
Солнце светило прямо в глаза. Я попыталась отвернуться, чтобы поспать еще немножко, но услышала шаги.
Сон как рукой сняло. Миг – я и на ногах, готовая бежать без оглядки.
– Лара! Ты чего?
– Напугал! – я упала обратно на диван. – Напугал…
Паника не прошла, осталась холодом в позвоночнике, напряженными мышцами, обостренным слухом. Казалось, я слышу то, что происходит в соседнем доме.
– Ну, тише, тише! – Ларс уселся рядом, обнял. – Рассказывай, что стряслось. В новостях кошмар что творится…
И я рассказала. Спокойно, без эмоций, как будто книжку читала. Даже плакать не хотелось. Внутри поселилась пустота.
Ларс не перебивал, только крепче прижимал к себе, словно старался укрыть от несчастий.
– Я когда тебя на экранах увидел, думал, с ума сойду. Кинулся к дому, а там полиция, клановцы, врачи. Суетятся, свидетелей ищут. Понял, что тебя не нашли, и свалил на всякий случай. Всю ночь просидел в подвале, ждал…
– А я… не пришла.
– Да только утром догадался, что если ты жива, то будешь прорываться в запретку. Ну, и рванул сюда. А с коммуникатором хорошо придумала.
