На переломе эпох. Исповедь психолога - страница 32

Брат был последователен в своих убеждениях и от слов перешел к делу.

В Харькове он возглавил избирательную компанию в поддержку кандидатов от демократов: Виталия Коротича, главного редактора сверхпопулярного «Огонька» и Евгения Евтушенко. Борьба была не шутейная. Харьков был заклеен листовками с остроумными текстами, чаще в стихотворной форме, организовывались митинги и собрания в коллективах, вербовались единомышленники среди журналистов. И эти усилия не прошли даром. Коротич и Евтушенко стали депутатами Верховного Совета СССР от Харькова. Да, это был удивительный, действительно избранный в 1989 году без всякого административного ресурса и мошенничества на избирательных участках Верховный Совет, куда вошли не только известные личности, литераторы, ученые, юристы, но и опальные при советской власти Сахаров и Ельцин.

Думал ли, ожидал ли Михаил Сергеевич, какими непредсказуемыми последствиями обернется объявленная им гласность и чем закончится для страны поголовное опьянение от свободы и демократии?

Так же, как плотину прорывает из-за образовавшейся микроскопической трещины, так и целую страну, нерушимый Советский Союз смыло разбушевавшимися волнами демократических свобод. Но каковы бы не были последствия, нельзя винить за них этого мужественного и честного человека, попытавшегося вывести из тупикового пути страну, которая была колоссом на глиняных ногах.

Однако этот колосс на глиняных ногах был скреплен поистине стальными скрепами КПСС и КГБ. Поскольку наличие партийного билета было обязательным для карьерного роста, то большая часть активного дееспособного населения должна была быть в партии, а это значит, должна всегда одобрять и голосовать «за». Иначе, в противном случае, – партбилет на стол, за чем следовало не только увольнение, но и в дальнейшем проблемы с трудоустройством, так как частного сектора не было, а в госучреждениях заправляла вся та же партия. А для беспартийных, да и для партийных тоже, существовало всевидящее и бдительное око КГБ, которое особенно пристально следило за гуманитариями.

Помню, как пострадала одна наша преподавательница, которая на лекции по линии общества «Знание» объяснила, почему американцы во второй раз проголосовали за «собаку» Рейгана, и чем он им нравится. Незаметно сидевший среди других слушателей представитель органов тут же сообщил куда следует. Работы эта незадачливая лекторша, правда, не лишилась, но дорогу в докторантуру ей, конечно, перекрыли.

К концу 70-х я, вступившая когда-то в партию по убеждению и сделавшая карьеру от комсомольского секретаря на заводе до секретаря Горкома комсомола, а также поработавшая в аппарате горкома партии, уже имела возможность убедиться в полной абсурдности нашего государственного устройства, возглавляемого непогрешимой КПСС, да и не только я одна.

Где-то в году 1978-79, в узкой компании собкоров центральных газет, работающих в Тюмени, умных мужиков, знавших жизнь не с парадного входа, а с изнанки, мы откровенно обсуждали «прогнившесть» и безвыходность системы, державшейся на общем лицемерии стальными скрепками КПСС и КГБ. И хотя мы прекрасно понимали, что вечно так продолжаться не может, но выхода не видели, поскольку революция и вооруженное восстание со всей очевидностью были невозможны, как и невозможен добровольный отказ партии от ее руководящей и направляющей роли. И тогда пожилой мудрый болгарин, затесавшийся в нашей компании, сказал: «Вы русские плохо себя знаете. Русский человек всегда найдет выход из любой ситуации».