Гул голосов неожиданно сливается с гудением, и они образуют единый громкий и раздражающий шум. Вокруг очень много людей — все торопятся, толкаются, но продолжают коситься на меня. Приходится сбавить шаг, но вскоре я и вовсе останавливаюсь, пораженная представшими передо мной громадными зданиями, тянущимися высоко ввысь. Мимо на большой скорости проносятся широкие коробки из стали, оставляющие после себя жуткое зловоние, едва не раздирающее легкие. Обладая острым обонянием, я чувствую абсолютно все витающие в воздухе запахи. Некоторые довольно сладкие и приятные — что-то вроде цветочных ароматов; другие — тошнотворные и горьковатые.
Несмотря на мою стойкость и закаленность характера, в душе стремительно растет паника, вынуждающая меня забывать, что холод до сих пор впивается в оголенные части тела. Насквозь промокшая одежда постепенно становится жутко холодной, длинные пряди волос липнут к коже. Дыхание дается с трудом, а сердце все норовит пробить в груди дыру.
— Простите, мисс, — рядом останавливается женщина, облаченная в длинную светлую накидку из довольно плотной ткани. За ее спиной, поглядывая на меня полными восторга глазами, прячется девочка. — Можно с вами сфотографироваться?
По сравнению с тем мужчиной она говорит мягко, а вид ее весьма дружелюбный, но непонятные слова до сих пор вызывают чувство ужаса.
— Мисс, — улыбка вдруг спадает с ее красивых губ, а в глазах вспыхивает изумление. — Вы в порядке?
Я пячусь от нее, инстинктивно, будто от опасности, хотя глубоко внутри понимаю, что она не опасна. И все же... И все же я чувствую себя так, словно вновь стала маленькой девочкой и оказалась на собрании старейшин, подле отца, напряженно глядящего на меня. Я снова чувствую себя беззащитной и совершенно потерянной.
— Мисс, осторожно!
Крик женщины вдруг сливается с громким, пронзительным звуком, таким же настойчивым, как звук гонга. Одна из стальных коробок мчится в мою сторону, внутри, широко распахнув глаза, беззвучно открывает рот мужчина. Проходит всего один короткий миг — и он сталкивается со мной. Я не была уверена, что вынесу этого удара, но вопреки ожиданиям огромный механизм останавливается. Ладони оставляют большие вмятины на носу стальной коробки, кожу нестерпимо жжет, а кости ломит, но я продолжаю стоять на месте.
Вокруг толпится народ, за одной движущейся коробкой останавливается множество других — и все шумят. Шумят очень громко, невыносимо громко. В ушах звенит, я вздрагиваю от любого движения. Лихорадочно осматриваясь, ища место, где можно спрятаться от жутких звуков, я иду в сторону высоких зданий, сторонясь выскакивающих из коробок недовольных и ворчащих людей, пока меня не останавливает очередной окрик. Но в этот раз он звучит намного требовательнее.
— Стоять! Полиция Сиэтла!
Из разноцветной коробки вылезает мужчина, следом за ним показывается еще один — и оба наставляют на меня мелкое оружие, которое я не могу описать ни одним из знакомых мне слов. Но я знаю наверняка, что это оружие. Оружие, которым меня могут ранить. Об этом говорят не только собранность и решительность этих мужчин, но и то, с какой силой и уверенностью они сжимают рукоятки оружий. Медленно я тянусь к мечу.
— Вы задержаны за нарушения общественного порядка! Положите оружие на землю!
Взгляд одного из мужчин останавливается на моем мече, и я понимаю, что он приказывает мне остановиться. Все внутри дрожит, разум твердит быть осторожной и не применять силу, но я все равно вытаскиваю меч и крепко сжимаю рукоять обеими руками. Мужчины сразу направляются в мою сторону. Из горла само собой вырывается рычание, грудь окатывает волна жара.
