Три основные программы нашего эго:
«Я – лучший» – это программа быть хорошим, быть красивым, быть лучшим, быть великим в глазах других людей.
«Я – контролирующий» – я хочу быть нужным для людей.
«Я – наслаждающийся» – всё это (быть нужным, быть хорошим) делается ради моего наслаждения, для получения целостности…
Не отрывая глаз от земли, он будто сканировал траву на предмет фантиков, крышечек, целлофановых пакетиков, трубочек и крышечек от кофе и т. д. Найдя ещё несколько разноцветных фантиков, Владимир бережно поднял мусор.
– У каждого из нас есть эти две первые программы в эго, но только одна из этих программ – ведущая, то есть разный мотив действия: кто-то будет всё делать для того, чтобы казаться хорошим, а кто-то – для того, чтобы быть нужным.
Передаёт в мои руки мусор. Я не успеваю «ЭЙкнуть» и как дурак на вытянутых руках держу фантики.
– Видишь? Прямо сейчас запустилась первая программа «Я – лучший». На тебя смотрят люди, и тебе кажется, что твоё положение «я – красавчик» под вопросом.
Я чуть подрасслабился… поймав себя на том, что действительно краснею от всей этой ситуации.
– Ты можешь выбросить мусор из позиции обиженного или просто сделать это, не обращая внимания на попытки ЭГО обезопасить своё положение.
– А могу вернуть вам мусор обратно?
– Нет. – Владимир отходит к ближайшей клумбе, оставив меня стоять как дурака с этим фаршмаком в руке.
На запястье висел дипломат, напоминая о том, какой я крутой (был) и какой болван (стал). Пересилив себя, я подошёл к мусорке.
– Ну как? – спрашивает.
– Можно я вашу работу делать не буду?..
– А что так? Корона жмёт?
Чешу затылок.
– Вот теперь понимаешь, как глубоко пустили корни программы ЭГО?
Отвожу взгляд.
– А чего же плохого-то? Это же просто самоуважение. – Упс… договорив фразу, я поймал себя на том, что, возможно, обидел Владимира.
Садовник наш и виду не подал, лишь руки в карман комбинезона положил.
– А кто определяет уровень твоего самоуважения?
Жую нижнюю губу.
– Мамочка? Папочка? – говорит он нарочно детским голосом. – Вот они, отпечатки детских травм. К ним и подошли. Будет больно. Ты готов?
Я, поколебавшись, нерешительно кивнул… а потом ещё раз, чуть увереннее.
– А может, ну его? Не будем мы там копаться в этом детстве? – разговариваю я со спиной Владимира. – Там всё пылью поросло, зачем…
Садовник наш тем временем сорняки рвал. Вытащит один, бережно стряхнёт землю с корней и положит на газон.
– Важно понять, что родители – это лишь инструмент в руках Бога, это инструмент в руках нашей судьбы, это забота Бога о нас, Его обучение и милость, – говорит.
Ну вот… – закатывая глаза, застонал я. – Опять Бог. Опять тема вокруг Всевышнего. Я чувствовал внутреннее сопротивление. Протест. Тема Бога – как бельмо на глазу. Чешет и ноет.
– Владимир?
– Да? – укладывает ещё один сорняк.
– А если я не религиозный человек? У меня даже крестика нет. Значит, всё, что вы говорите про Бога, меня не касается?
Он замирает. Протирает руки о комбинезон.
– Эээ… я что-то не так сказал? – поднимаю вверх руки (читайте: жест мирного урегулирования).
Владимир встаёт и, подходя ко мне, складывает на плече тяжёлую руку:
– Как думаешь, цветок отрицает связь с землёй?
Я не смотрю на него, хотя чувствую на себе этот тяжёлый взгляд:
– Думаю, нет.
– А этот цветок? – свободной рукой он указывает на другую клумбу ярко-жёлтых растений. – А этих? Или вон тех?.. – мы начинаем ходить от одной клумбы к другой.
