– Я, кажется, понимаю, куда вы клоните, но…
– На вопрос ответь.
Вздыхаю:
– Нет, – говорю, – связь они не отрицают.
Убирает с плеча руку.
– Тогда почему эту связь отрицаешь ты?
И мне как-то нечего сказать. Точнее, есть чего, мол, я не цветок, а Бог не земля… но я как-то вяло пожимаю плечами и полушёпотом говорю:
– Бога нет. Никаких доказательств…
– Потому что ты Его не видишь?
– В том числе… – прикусываю внутреннюю часть щеки. Давным-давно я дал себе обещание не разговаривать на тему Бога. Когда приподвыпью – даже табуированная тема политики проскальзывала. Но БОГ… нет. В такие моменты я просто затухал. Тема сама собой сворачивалась, оставив внутри что-то между подавленностью и оцепенением.
– А веришь ли ты в дыхание? – спрашивает и улыбается.
– Чего в него верить, дышу и всё.
– Но разве ты видишь воздух?
– Прекратите так улыбаться, я чувствую себя школьником… – отхожу и смотрю в сторону.
– Мы не осознаём величия Бога, потому что не знаем, кто мы. Если бы я осознал, что я – величайший, если бы я осознал своё величие, то понял бы, насколько сильно я пал.
– Хватит. – Мой голос дрогнул.
За спиной раздаются шаги. Опять рука ложится на плечо. Пытаюсь отойти, но не выходит.
– Расскажи.
Молчу.
– Станет легче.
Молчу.
– Как только ты убираешь у себя все представления, ты доверяешь полностью всю свою жизнь Богу – бояться больше вообще ничего не надо.
– ДА ХВАТИТ УЖЕ! – отскакиваю я от него, как ошпаренный. – НЕТ ВАШЕГО БОГА, И ВСЁ ТУТ!
Проходящая мимо старушка обернулась и с укоризненным взглядом перекрестилась. Мне захотелось кинуть в неё туфлей. Лишь бы она поскорее унесла свой костлявый зад.
– Откройся…
Взяв себя в руки, я, выдохнув, говорю:
– Вы не священник, а я не исповедоваться пришёл… Я… я… – обвожу взглядом всё вокруг. – Я вообще не понимаю, что я тут делаю. Меня уже тут быть не должно, и тут вы ещё со своим Богом пристали… Бог то, Бог сё, Бог любит нас и бла-бла-бла. Всё. Счастливо оставаться.
Резко развернувшись, я пошёл прочь. Горло першит… глаза слезятся. Я шёл себе и шёл, ни капли не сомневаясь, что Владимир так и стоит, провожая меня глазами.
Трюки с шнурками закончились. Ему меня больше не удержать. Как он пришёл в мою жизнь, так из неё и уйдёт – со своими бредовыми, одухотворёнными идеями на тему Бога.
«Да как же! БОГ любит нас… Бог ценит…» – на ходу смахнув с глаз слёзы, я ускорился.
Мне вдруг показалось, что если я отсюда не выберусь, то просто сойду с ума.
Цветы, клумбы, улыбающиеся лица прохожих – всё вдруг стало мне противным. И, дойдя до арки, я… через плечо глянул назад – и, не увидев его, быстро поймал машину.
Хватит с меня чудес. Единственный эксперимент на тему Бога ждёт меня вечером, когда я наглотаюсь таблеток и встречусь с Ним (если Он есть) лицом к лицу. Аминь.
Я смотрел на горсть белых, как первый снег, таблеток.
Одно движение – и всё закончится.
Все проблемы будут решены.
Нет Бога – нет проблем.
Нет проблем – нет Бога.
Я подношу ладонь к губам… зачем-то нюхаю, и одна таблетка скатывается с ладони на пол.
Затем ещё одна, и ещё… Сжимаю кулак и наклоняюсь.
Подцепляю ногтями колесо, на паркете остаются следы белого крошева.
Беру с журнального столика бутылку вина. Отпиваю красное полусладкое.
В животе разливается тепло. Скидываю на столик горсть таблеток и лезу за тем колесом, которое укатилось куда-то вниз – под нишу столика.
В носу свербит… чихаю.
Берусь за столик и со скрипом ножек о паркет двигаю его вбок.
