– Да, только что. Тебе долго ещё?
Таня чем-то зашумела, и я никак не мог идентифицировать этот звук.
– Через час или два, тут работы вагон. Я уже Светку позвала на помощь. Ложись без меня спать, ладно? Я на такси приеду.
– Уверена? Давай я встречу.
– Ну что ты под дверями будешь стоять? Тебе нельзя сюда, меня начальница не поймёт, когда на камерах увидит. Я приеду, всё хорошо.
– Ладно, но будь пожалуйста, осторожна, – нахмурился я.
– Хорошо, – улыбнулась она в трубку. – Люблю тебя. Пока
– Пока.
Положив телефон на стол, я уставился в окно, за которым давно стемнело. Интересно, Виноградова сейчас чувствует тоже, что и я? Прогорклое одиночество, что уже давно поменяло вкус и перестало облегчать отдых.
Качнув головой, я подхватил кружку с чаем и поплёлся на балок, чтобы подышать воздухом, проверить на месте ли машина наблюдения, а после спать пойти, но так и не ушёл, когда услышал разъярённый голос Виноградовой снизу.
– Нет! Какого хрена ты вообще мне звонишь, мудак?! Я сказала, что больше никогда не хочу тебя ни слышать, ни, тем более, видеть. Ты мне всю жизнь исковеркал, сукин сын! Подохни где-нибудь под забором, как и собирался!
Она сбросила вызов и звучно шмыгнула носом, давая понять всем, кто ещё возможно не спит и точно так же вышел на балкон, что безбожно ревёт. Всхлип, ещё один и тихое, но с ощутимой ненавистью:
– Ублюдок!
Думать не хотел, кто это был, но желание растерзать урода на куски и скормить волкам в зоопарке было настолько сильным, что вкус крови я ощутил на собственном языке.
Я мог бы отозваться. Мог бы спросить. Но в моих же интересах было не лезть к ней. Мало ли кого она так люто ненавидит. Говорят, где есть ненависть, там есть и боль, а боль возникает только тогда, когда человек небезразличен.
И я не хотел знать, кто этот человек. Сидел, сжимая кулаки, пока она не успокоилась, а потом ушел, допив уже остывший чай.
Спалось плохо. Снилась всякая ересь, какие-то дети. Волосы Виноградовой, её запах, слёзы, крики и боль. Боль и нежелание отпускать то, что так крепко держал.
Из сна вырвало чужое присутствие в постели. Тёплая Таня нырнула под одеяло и тут же прильнула к груди, ластясь нежной кошкой и скользя пальцами по груди.
Я знал, чего она хотела, но…
– Тань, я очень устал.
Замерла, глядя на моё лицо. В темноте там мало что можно было увидеть, да и при свете дня, я вряд ли бы отличился эмоциональностью.
– Слав, у нас уже давно не было хорошего секса. Я понимаю, что тот случай он… – она судорожно выдохнула, но продолжила. – Я что-то не так делаю? Больше месяца, Слав! Я думала, после командировки всё наладится, но ты словно… Словно деревянный!
И я не знаю, что ей ответить. Тупо не знаю. Просто не хочу и всё тут. Понимаю, что секс необходим, но это, блять, та ситуация, когда нет никакого физического влечения. Всё равно что пытаться возбудиться с помощью тумбочки или окна.
Таня тёплая, добрая, хорошая и уютная. Но не та, кого я хочу видеть в собственной постели. Не после Лизы.
И я не знаю, что мне с этим делать.
– Я устал, – ответил тихо и притянул её к себе. – Прости. Давай спать.
Как долго я смогу объяснять нежелание спать с ней собственной усталостью? Мне нужно что-то делать со всем этим.
12. 12
Ночь выдалась ужасной. Звонок пьяного отца окончательно выбил меня из колеи. Когда я уходила от него, спешно собирая сумки, то думала, что никогда в жизни больше его не увижу и не услышу. Постоянное беспробудное пьянство на фоне непереносимости кого угодно сведут с ума, а останавливаться сам отец не умел. Слишком сильный абстинентный синдром не может перенести ни один человек без помощи специалиста, так стоит ли его в том винить?
