– Слушай, – говорит он с улыбкой, когда они наконец успокаиваются, – я ведь серьёзно. Даже не смей думать, что ты плохая фигуристка или плохая партнёрша. Это тебе я говорю, а я несколько лет был твоим прямым конкурентом.
В эти секунды он выглядит совсем другим человеком, не тем, кто садился рядом с ней на лавку меньше часа назад. Как будто, убеждая Раю в её исключительности, он в чём-то убеждается сам, как будто в нём что-то меняется, расцветает, тянется к солнцу.
Рая качает головой, протягивая ему горячий шоколад.
– Спасибо, – с трудом говорит она, – но до совершенства мне всё-таки далеко.
Он делает щедрый глоток (выступающий кадык поднимается и опускается), а потом облизывает губы, и от его ладони становится ещё горячее.
– Совершенство – приманка, придуманная исключительно для того, чтобы мы куда-то стремились.
– Скажи ещё, его не существует.
– Скажу, что оно недостижимо, и это разные вещи.
Мимо них проезжает щебечущая стайка детей – явно из тех, кто недавно начал заниматься фигурным катанием, мельтешат разноцветными толстовками подростки, медленно проезжают задумчивые девчонки и парни в наушниках.
Рая чувствует всё, что происходит вокруг, но вместе с тем ощущает себя в безопасности.
Именно поэтому она наконец-то решается.
– Когда я сказала тебе, что у меня нет коньков, я не имела в виду, что у меня нет их с собой.
Егор опускает голову, наклоняясь к ней и вопросительно приподнимая левую бровь.
– Хочешь сказать…
Он может предположить что угодно – от продажи коньков до полного уничтожения их с помощью пилы, молотка, ножниц (бесполезно, наверное), да хоть мясорубки, и где-то между этими вариантами, возможно, притаится и правда, но Рая не хочет ждать, пока Егор угадает.
Шумно выдохнув, она говорит:
– Сегодня днём я выбросила их в мусорный бак во дворе.
Егор смотрит на неё, по-птичьи склонив голову на бок.
– Когда приезжает мусоровоз?
Рая замирает, выбитая из колеи странным вопросом. Но ответ она знает.
– Примерно в пять утра, каждый день.
Ещё бы она не знала, если окна комнаты, которую выделил ей Валерка, выходят прямо на мусорные баки. Тот ещё вид, но и его можно было бы пережить, ведь она, в конце концов, не сказочная принцесса, у которой из всех дел – только сидеть у окна и любоваться пейзажем (читай: выглядывать принца), а вот с шумом, скрежетом и рёвом моторов примириться гораздо сложнее.
Валерка обещает, что рано или поздно она привыкнет, но пока что Рая просыпается каждый раз, когда под окнами начинают опорожнять баки.
– Отлично! – Егор разворачивается и тянет её за собой, к выходу со льда.
– Отлично?
– Конечно, отлично. До пяти утра полным-полно времени, а значит, мы успеем спасти твои коньки. Если, конечно, до нас их не успеет спасти кто-то другой.
Устоять перед его напором невозможно. Сопротивляться его напору не хочется. Чего Рае по-настоящему хочется – так это поверить Егору, когда он, уже на выходе из торгового центра, поворачивается к ней и говорит:
– Коньки не виноваты в том, что произошло. И ты тоже не виновата.
Тусклое весеннее солнце мягко прикасается к его волосам, и Рая отводит глаза.
