Тому, что проснулось и теперь ворочается внутри, надо вызреть. Варвара знает себя и знает, что пока не придёт подходящее время, ничего не получится. Можно сколько угодно слушать умные советы или даже давать их самой себе, можно валяться на диване с самыми популярными книжками про познание себя – и познавать себя тоже можно, но всё это может только успокоить твою жажду деятельности, но никак не помочь вывести на поверхность то, что ещё не готово выходить на поверхность.
Мысль должна родиться. Созреть. Оформиться. Расцвести как чёртов тюльпан. И сама выбраться на поверхность. Уже, наверное, не как тюльпан, а как лотос, кувшинка, которые всплывают к солнцу со дна каждое чёртово утро.
В самое неожиданное время и в самом неожиданном месте, порождённая неожиданным разговором с неожиданным человеком, мысль – крохотное семечко – оказывается внутри, падает в почву.
Вместо того, чтобы писать сравнительный анализ городских рум-квестов или хотя бы гордиться тем, как разошлась в сети её статья о том самом ресторанном дне, Варвара пытается поливать это семечко. То есть, пялится на несчастный цветок, ни о чём не думая и одновременно размышляя о том, что делать дальше. Вместо того, чтобы договариваться о встрече с очередным потенциальным интервьюируемым, она занимается тем же самым. Ни на что нет времени, ни до чего нет дела.
Так проходят дни. Тюльпан сначала распускается, потом выпрямляется на тонкой ножке, вытягивая головку к окну, потом вянет и снова сгибается, скукоживается под собственной тяжестью, и, отчаявшись, дожидается, пока его выбросят.
– Ты вся в себе, – отмечает Янка во вторник, и Варвара просто кивает, мол, да.
Да, вся в себе. И здесь, оказывается, столько всего интересного.
Например, один удивительный вывод. Все последние годы она стремилась к тому, чтобы максимально эффективно реализоваться и, в общем-то, у неё вполне получилось, но сейчас Варвара ощущает себя в тупике. И ей некого обвинять, хотя раньше кандидатов в виноватые всегда находилось хоть отбавляй: другие люди и обстоятельства, другие люди и обстоятельства, обстоятельства, обстоятельства, обстоятельства…
Если обстоятельства тебя не устраивают, можно их изменить. Если изменить их не получается, остаётся только принять. Ну, либо просто сбежать.
Варвара бы переехала, но куда? Один переезд в её жизни уже был: из Сибири – в столицу, но теперь, когда она в городе, о котором все так мечтают, куда ей бежать?
Больше не получится сваливать свои неудачи на то, что просто слишком узкие стены мешают ей развиваться: здесь нет никаких стен, твори – не хочу, действуй, стремись, достигай, да только из всех варвариных достижений разве что работа, стабильность и тот факт, что шрамов на руках вот уже лет десять не становится больше.
Шрамы на руках. Сегодня они прячутся под тёмно-серым свитером из хлопковой пряжи, и Варвара подтягивает рукава до локтей, чтобы увидеть своё прошлое: вытянутые полосы белой краски на коже, всё ещё хранящей слабый отпечаток загара.
Она не стесняется своих шрамов, но и никому специально их не показывает, так что разговор с Оскаром в какой-то степени – исключение…
И тут её осеняет.
Варвара понимает, что ей хочется сделать. Больше того, она понимает, что ей нужно сделать, чего она не может не сделать. Между двумя этими крайностями огромная пропасть, и Варвара замирает на краю, пригвождённая новым открытием: всегда, всю свою жизнь она стремилась делать то, что ей хочется, но сейчас, впервые, ей хочется большего. Впервые в своей жизни она понимает, что есть вещи выше, есть вещи «над», есть что-то большее, чем её собственные желания. Впервые в жизни её охватывает ощущение неотвратимости и одновременно осознание собственного предназначения, словно всё время от рождения и до этой секунды она шла именно к этому.
