За всю жизнь я гораздо больше общалась с нашей экономкой Эйлис. Однако, на самом деле, она выполняла роль воспитательницы. Смешно представить, но с ней я общалась гораздо больше, чем с отцом. Хотя если быть точной, я просто проводила целые дни (помимо школы) с ней. С ней я обсуждала все животрепещущие девчачьи вопросы. Если не как с мамой, то как с бабушкой. Эйлис была мне очень близка. Фактически воспитывала меня она, а не отец. Воспитывала она меня в достаточно консервативном ключе, но не совсем ортодоксально, как в некоторых богатых семьях. Я видела, какая «восхитительная» мода на яркий макияж в школе и в художественном колледже. Как одеваются другие девушки. Меня это отталкивало. Я никогда особо не общалась с одноклассниками. Мало того, что в школе задавали на дом всегда очень много работы и всегда спрашивали выполнение задания, так у меня еще был художественный колледж. Делать что-либо спустя рукава я не привыкла и поставила себе целью – закончить школу с отличием. Поэтому в общих мероприятиях класса я не принимала участия. До меня доходили слова «зазнайка», «зубрила» и «заучка». Но я не придавала этому значения. В старшем классе, многие девушки уже вовсю встречались с ребятами, причем в основном со студентами. Многие уже вкусили «запретного плода». Основные разговоры на эту тему велись в раздевалке спортзала, перед физкультурой, особенно тогда, когда девчонки без тени смущения пялились друг на друга. Я не принимала в них участие, хотя они и пытались меня вывести на разговор. Я их игнорировала. Одной из «заводил» это не понравилось. Назревал типичный школьный конфликт, все обошлось тогда, но я пожаловалась Эйлис. Не знаю, что она сделала, но у меня потом не было занятий по физкультуре, причем до конца школы. А одновременно с этим, Эйлис меня вывела на откровенный разговор. Долго меня расспрашивала о том, что я знаю об особой стороне взрослой жизни. Есть ли у меня кто. Что я могла ей сказать? В учебную программу всей школы «про это» все было включено, с первого класса. А то, что у меня никого еще не было, неужели ей, опытной женщине, это и так не понятно? Она только крепко обняла меня.
– Какая же ты молодец, не разменивайся на кого попало. – Эйлис погладила меня по плечу.
– Но как понять, ОН это или нет? – я подняла на нее глаза. – Ведь это же так сложно, вдруг мне покажется… А потом я пойму, что ошиблась?
– Рано или поздно, ты все равно повстречаешь человека. Что будет, то будет, но никогда не оборачивайся назад. Поступай всегда так, чтоб ни о чем не жалеть.
– Спасибо тебе.
– Леона, но неужели тебе никто не нравится из ребят из вашего класса?
– Они все какие-то несерьезные и отталкивающие. Им нужно только одно. А еще, они знают насколько у меня богатый отец, поэтому им я не нужна. Нужны только мои деньги и кое-что от меня. Я так не хочу.
– А может нравятся не ребята? В том смысле…. Эммм?
– Что ты имеешь в виду? Девушки мне точно не нравятся, если ты об этом, – я почувствовала, что вспыхнула, щеки так и горели.
– Прости, я не хотела тебя обидеть.
Эйлис только крепче меня прижала. Потом, думая, что я не слышу, прошептала, как мне будет непросто.
В университете мне было очень интересно учиться, поскольку и там я поставила себе задачу – закончить его с отличием, по-другому я не умею. Но, как я уже поняла, юриспруденция и право были не тем, чем мне хотелось бы заниматься всю жизнь. Мне нравилось искусство. Мне удалось совмещать занятия в университете и одновременно пойти на дополнительные художественные курсы. У меня повсюду с собой был альбом и карандаши. Когда у меня была свободная минута, я рисовала. Иногда мне даже удавалось во время лекции сделать набросок или зарисовку. Например, преподавателя с кафедры или студента. Курс у меня подобрался – все сплошь дети богатых родителей. Наглые, убежденные в своей избранности, хозяева жизни и тусовщики. Я не причисляла себя к таким. Хотя они про меня знали, что я дочь богатого отца, и пытались поддерживать со мной общение, мне с ними было тоскливо. Я на себя надела маску высокомерной «ледяной принцессы», немного участвовала в разговорах. Но на «тусовки» – нет. Мне некогда.
