Я ставила чашку на место, боясь прикоснуться к ней губами. А голос тем временем вкрадчиво продолжал: «Ни хен меи, Дарлайн».
– Дарлайн, с тобой все хорошо? – спрашивал обеспокоенный дедушка.
– Да, конечно, – беззастенчиво врала я в ответ.
А после «работы» в лавочке шла на прогулку – ароматный весенний воздух манил отправиться на поиски приключений и полюбоваться распускающимися деревьями.
«Интересно, а в Хорсе деревья цветут так же? – думала, рассматривая лепестки, розовеющие на ветвях. – А как на хорсийском будет “весна”?»
Я шла по мостовой, рисуя в воображении розово-белые вишневые склоны гор, над которыми поднимается ярко-красное солнце, когда услышала знакомый голос.
– Рад встречи с вами, Дарлайн, – поздоровался мужчина, останавливая двуколку, которой правил самостоятельно. Он спрыгнул на землю и подошел ко мне.
– Доброе утро, Александр, – ответила, поправляя зонтик, едва не упавший на землю от неожиданности. Все это время я ни разу не слышала об Алексе, и у меня даже были мысли, что он вернулся в Хорсу.
– Могу я подвезти вас? Куда вы направляетесь?
Я замялась, не зная, что ответить. Нет, правила приличия не запрещали незамужней леди ездить по городу в открытой повозке, как раз-таки наоборот. Во время сезона это считалось приемлемым способом пообщаться поближе, вы вроде как у всех на виду и в тоже время у вас есть личное пространство. Однако я до сих помнила странные ощущения, вызванные легким прикосновением губ мужчины к моим пальцам…
– Да бросьте, Дарлайн, – заметил Александр мою нерешительность, – уж не опасаетесь ли вы, что я вас съем?
Я закатила глаза, всем видом демонстрируя абсурдность подобных мыслей.
– Боюсь разочаровывать вас, Александр, но я вам не по зубам, слишком стара, черства и жестка.
– Даже так? – делано удивился мужчина. – Что ж, тогда я даже не буду пытаться! Предпочитаю свежее, мягкое и нежное.
Его слова немного задели меня, хотя обижаться было не на что – сама напросилась.
– Понимаете, мне бы не хотелось, чтобы мой отточенный годами образ старой девы был разрушен в один миг, – сказала, немного вздергивая подбородок.
– О-о. Понимаю. Я тоже годами создавал образ закоренелого холостяка и открою вам страшную тайну – у меня нет ни малейшего желания менять привычки.
Я улыбнулась, испытывая облегчение от его слов.
– Что ж, это не может не радовать!
Александр вернул мне улыбку, хотя уголки его губ не приподнялись. Как у него получается – улыбаться глазами?
Молчание затягивалось.
«Да что со мной!» – думала, сжимая ручку кружевного зонтика, желая развернуться и уйти, но ноги словно приросли к месту.
– Я, пожалуй, пойду. Была рада встрече.
– А мне показалось, вы хотели у меня что-то спросить?
Я? Хотела спросить? Что?
– Не думаю. До свидания.
Я сделала несколько шагов по мостовой, когда вдруг вспомнила, что действительно хотела узнать, как звучат на хорсийском некоторые слова. От досады и понимания, что, возможно, это теперь останется для меня тайной, я едва не топнула ногой.
Я обернулась, чтобы убедиться в правоте своих мыслей, и обнаружила, что мужчина никуда не ушел. Что ж…
– Александр, как будет на хорсийском «весна»? – спросила, возвращаясь к послу.
– Дарлайн, мне кажется, не совсем удобно разговаривать, стоя посреди улицы. Может, вы все-таки присядете? И мы поговорим с вами по дороге… так куда вы направляетесь?
– К своей кузине. Она живет на Норз-стрит, – ответила, пересиливая волнение и устраиваясь рядом с мужчиной.
