– Какие задания вам поручали выполнять?
– Фактически у меня почти всегда было одно и то же задание – не ввязываясь в бой, сопровождать группу бомбардировщиков. Но наша группа сопровождала их только до линии фронта, а уже дальше с ними ходила группа с аэродрома подскока. Так что за линию фронта я сам ни разу не летал, но мы не сразу возвращались, а должны были барражировать какое-то время, минут 20–30, в районе условных ворот. Мало ли что, вдруг они быстро вернутся? Причем я точно помню, что группы самолетов всегда были очень небольшие, не больше пяти-шести.
Но вообще я вас должен сразу предупредить, что после третьего ранения и операции у меня был поврежден участок мозга, и я очень многое забыл.
– Мы об этом еще очень подробно поговорим.
– Понимаете, сразу после операции я совсем ничего не помнил, и только постепенно ко мне начали возвращаться какие-то воспоминания. Я, например, не то что не помнил какие-то события, а даже значения самых обычных слов первое время просто не осознавал. Знал, что есть такое слово, например, шофер, а что оно обозначает, не помню… Мало того, после ранения я даже не сразу вспомнил, кто я такой… Так что какие-то вещи я до какого-то момента и не помнил, но если вдруг заходил разговор на какую-то тему, то у меня сразу всплывали воспоминания на эту тему. В общем, что-то я помню ярко, а что-то уже и позабыл и вспоминаю совершенно неожиданно.
Например, после войны я отдыхал на море, и там оказался один преподаватель из школы МВД, бывший летчик. И вот в разговорах с ним я, например, вдруг сразу многое вспомнил: и марки самолетов, и много всего остального. Причем с чего у нас разговор начался? Он назвал какую-то деталь самолета, которой я не помнил, но подумал, что это что-то мне очень знакомое. И когда он мне начал объяснять для чего она нужна, то я вдруг сразу вспомнил все.
К тому же после того как меня сбили, я довольно болезненно вспоминал свою авиационную карьеру и, честно говоря, не думал о ней много рассказывать, потому что она получилась очень короткой и довольно неудачной. Я ведь даже не могу сейчас вспомнить номер нашего полка, потому что в тех условиях все постоянно менялось и тасовалось. Например, эшелон, который шел за нами с нашей матчастью, немцы разбомбили, поэтому нас сразу переподчинили другой части. Но, честно говоря, нас это и не особо интересовало, ведь задание – полет, задание – полет. Единственное, что помню, что нашим полком вроде бы командовал майор Сердюков.
– А когда вас сбили? При каких обстоятельствах?
– Насколько я помню, это случилось 27 июля 1941 года, и если не ошибаюсь, то это был мой 8-й боевой вылет. А получилось так.
До этого мне уже однажды пришлось участвовать в воздушном бою, но он был групповой и прошел для меня настолько сумбурно, что толком я ничего и не успел понять. Так и запомнил свой первый бой как какую-то круговерть. Мы сбили, кажется, пару немцев, но и они примерно половину наших, хотя у нас с ними были примерно равные силы… Но ведь нужно учитывать, что у немцев было явное преимущество и в технике, и в тактике.
Вообще, я вам должен сказать, что меня очень тяготил такой момент. Когда мы ехали на фронт, то были относительно спокойны, потому что хорошо освоили то, чему нас обучали. Но вот видите, как получилось, приехали, а там оказались совсем другие реалии… К тому же у нас в полку, например, летчиков с боевым опытом вообще не было, и это тоже сказалось, что мы оказались не готовы. Хотя уже на фронте к нам в полк, кстати, приезжал какой-то полковник и преподавал нам новую тактику, но получается, что это мы уже как бы наверстывали по ходу дела.
