Шаги стихли, но я уверена, что никто не покидал заправку. Мародёры, а это были именно они, просто встали.
– Дай сигаретку…
– Пошёл в пизду! Ты в машине уже две стрельнул. У Володьки три осталось и всё, а ехать ещё несколько часов. У меня уши свернутся в трубочку!
– Ничего, потерпишь.
– Дай ему, – послышался женский голос. – Не жмись.
– Вот ты и дай, тебе есть что.
Глухой звук удара, потом смех. Они стали выходить, решив не проверять кассу. Хотя, на что им деньги? Сейчас они никому не нужны. Да и брать здесь было нечего.
Голоса звучали снаружи ещё какое-то время, но слова я не смогла разобрать. Вскоре затарахтел двигатель. Мимо дверей пронеслась машина с широкими полосами ржавчины на боку. Выхлопной дым смешался с сигаретным, мой рот наполнился воздухом, толчком вылетевшим из лёгких, но застрявшим у сомкнутых губ. Как только свист тормозных колодок и шум мотора стал хоть немного тише, я зашлась в кашле. Горло драло, и я не могла остановиться. Алиса выползла сама, светя на меня включенным фонариком.
– Убери быстро! – я успела сказать два слова между приступами кашля. Свет мгновенно пропал, и сдавленный плач Алисы допрыгнул до моих горящих ушей.
Алиса уселась коленями на голый пол, обняла меня за плечи, и я стала постепенно успокаиваться. В глазах потемнело, и я решила, что сейчас упаду в обморок. Я привстала и припала спиной к стене, ударившись затылком. Алиса тут же подползла и прижалась всем телом. Её плечи беззвучно содрогались от слез и перенесённого страха. Рукавом кофты она вытирала слезы, текущие ручьем. Девочка уткнулась в мою грудь лицом, жарко дыша.
– Всё хорошо. Всё позади. Успокойся, моя дорогая.
Конечно, она не успокоилась. Днём мертвец, вечером мародёры. Где бы мы ни были – они всегда одинаковые. Пьяные и злые. Насильники и убийцы. Забирают всё, что хотят. Решают, кому жить, а кому умереть. Для таких война – это благо и возможность устраивать полный хаос вокруг. Боевые действия закончилась, а люди как ненавидели друг друга, так и ненавидят.
Я разглядела в ночном мраке открытую подсобку. Темнота внутри была ещё более плотной, чем здесь, и я поверить не могла, что Алисе удалось провести там несколько минут. Что чувствовала беззащитная девочка, запертая в таком мраке? Я её бросила, но теперь она здесь, цела и невредима. Мы обе постепенно успокаивались. Живы, но измотаны как физически, так и морально.
Время шло. Алиса прикорнула на моих ногах. Я решила, что она уснула, но дочка лишь перестала плакать. Бедный ребенок, в темноте ночи я различала ее глаза, блестящие от слёз. Пора укладываться и пробовать снова уснуть. Нам нужны силы.
Я передвинула стеллаж ближе к кассе так, чтобы наши ноги не были видны. Заправку накрыла тень. Я оставила рюкзаки в подсобке, достав оттуда лишь спальные мешки. Алиса отказалась спать одна, и мы улеглись вдвоём, крепко обнявшись. Она забилась головой мне под руку и быстро уснула. Её мерное дыхание медленно усыпляло и меня. Я стянула часы с руки спящей дочери и проверила время. До рассвета осталось несколько часов.
