Спускаясь в шлюпку я мимоходом подумал, что сигнальную систему Яшкиной компании пора бы распространить на всём нашем флоте. Они пользовались белым и красным флагами, а также несколькими типами жестов и движений. Это была не азбука, вроде Морзе, а набор простых кодов, но их вполне хватало для координации.
Мы высаживались с трёх лодок (одна из них была моей собственной) погрузив на них всю колониальную пехоту Тропинина и большинство пассажиров. Один человек на носу каждой лодки держал на изготовку оружие, прикрывая кусочком кожи затравку и кремень. Ещё один присматривал за винтовками товарищей. Остальные гребли.
Три человека, что бродили по берегу, бросились наперерез. Но они не атаковали, напротив, всячески показывали дружелюбие и даже помогли вытащить лодки на сушу.
– Кто вы? – спрыгивая на песок спросил Тропинин.
– Матросы с галиота, – ответил один из них.
На вид ему было лет сорок. Остальные выглядели моложе.
– С какого галиота? – спросил Лёшка.
Тем временем его мушкетеры разобрали винтовки и разошлись по сторонам, внимательно осматривая прибрежные заросли. Всё же кое-чему их Тропинин научил.
– С «Петра и Павла».
– Камчатские? – спросил я.
– Камчатские, вернее, охотские, – старший рассматривал меня с какой-то настороженностью. – А говорили будто ты утонул, или ещё как преставился.
Узнал, значит. Не удивительно. В Охотске моё имя было популярным некоторое время. Хотя вот я его припомнить не смог, как и его товарищей.
– Значит, долго жить буду, – усмехнулся я.
– Меня Иваном зовут, – представился он. – А это Григорий и Василий.
– А что с галиотом?
– Галиот-то? Да вот только что отошёл. Чуть-чуть вы разминулись.
– Видели, когда к острову подходили, – сказал я. – Так это, выходит, Беньовский был?
– Он самый.
– И когда он вернётся?
Матросы переглянулись.
– Не вернётся он, – сказал Василий. – Совсем уплыл.
Чёрт. Неужели мы лишились колонии.
– А вы что же?
– А мы остались, – ответил Иван. – Помогали ему с починкой. На том берегу и бухты толковой нет. Мы как приплыли на остров, так корабль в речку завели. А там камни кругом, точно в Охотском. Сильно побило. А как предводитель уходить собрался, так сюда перегнали галиот, чтобы удобнее чинить. И материала тут больше. И у вашего Свешникова нужного добрать можно. Веревок, парусов, гвоздей.
– Остальные все ушли?
– Да не, – улыбнулся Григорий. – Токмо со шведами своими ушёл и прочими немцами. Наших ссыльных да камчатских к нему пристало человек десять. Баб ещё местных прихватили.
Корабль Беньовского, как я уже знал, пристал к северному берегу, несмотря на мои рекомендации. Как мне объяснял Анчо, корабль повредило штормом, поэтому выбирать им не пришлось.
– Помочь-то с починкой мы всегда рады, но к гишпанцам не захотели идти, – добавил Григорий.
– Так он к испанцам пошел?
– Ну да, а от них дальше в Европу собирался, – сказал Иван. – Не понравилось ему здесь. Хотя вроде всё хорошо начиналось. И с местными поладили и женами обзавелись. С вашими промен вели. Но видно скука их заела.
– Жаль. А доктор? Как его там…
– Магнус? – переспросил Иван. – А тоже ушёл. Всего человеков двадцать.
– Вот чёрт, не успел! – выругался я. – Единственный настоящий доктор на весь Тихий океан и тот уплыл из подноса.
– Да ну, зато теперь колония наша, получается, – обрадовался Тропинин.
Я изобразил на лице скепсис.
– Иди уж в свою Индию, а мне здесь, чувствую, разгребать.
