– Ха-ха! Петрович! – трясся от смеха прокурор. – Ты что, ветром от выстрелов хотел банки сдуть? Ну кто так целится? Мушку для кого придумали?
– С мушкой любой дурак попадет, – ворчал шеф. – А ты так попробуй.
– Любой дурак? Ну, значит, я дурак.
Бах! Бах! Бах! – наган выплюнул три пули, и две из них четко отшвырнули банки, выбив в них аккуратные дырочки.
– Видал? – Виктор Степанович победно светился. – А ты так сумеешь? Сможешь? Как дурак-то? Ха!
Кулебякин насупился, поднял руку и прицелился. Уже по-настоящему, а не по-хулигански навел он пистолет на банки.
– Ну что резину тянешь, Петя? – подначивал прокурор. – Стреляй уже.
– Не трынди-ка под руку, Витя, – шипел Кулебякин.
– Стреляй! – гаркнул прокурор, чтобы окончательно сбить соперника.
И это у него получилось. Потому что Кулебякин дернулся. Бах! И пуля ушла куда-то совсем в сторону. В чащу.
– Вот ты мазила, Петрович! – торжествовал прокурор. – Или консервы жалеешь?
– А кто под руку орет? Да едрит ангидрид!
– Тише… – успокоил я соревнующихся. – Там кто-то кричал.
– Где? – уставились на меня оба стрелка.
– Там, – махнул я рукой на заросли.
Примерно в ту рощу, куда ушла пуля Кулебякина.
– Да нет там никого, показалось тебе, Морозов. Разве что кабан пробежал, хе!..
– Оружие уберите, – ровно и серьёзно произнёс я, – а я пойду проверю.
– Да, я тоже слышал, – таращился в заросли Казарян.
Остальной народ наблюдал за нами с некоторого отдаления и не слышал разговоров.
– И я слышала… – хмурилась Вера. – Петр Петрович, вы похоже, кого-то подстрелили.
– Да что вы лепите мне? Ядрена сивуха! Нет там никого! Эй, там кто-нибудь есть? – Петр Петрович картинно выставил ухо в сторону кустов, приложив к нему руку рупором, подождал и снова выкрикнул: – А может, нет никого?!
Наверное, хотел добавить следующую строчку анекдота, про гранату, но я ему не дал.
– Товарищи высокие начальники, стволы убираем, – потвёрже распорядился я. – Пойду проверю, что там.
И направился к кустам. Однако участники «соревнований» не стали ждать, а любопытствующей толпой увязались за мной.
Я углубился в чащу, где подлесок скрывал все на высоте человеческого роста. И долго идти не пришлось. Я раздвинул заросли и увидел лежащего на траве человека. На виске аккуратная дырочка, и струйка крови стекает на шею и на землю. Незнакомец был худым мужиком потертой наружности, щеки у него впалые, сам, несмотря на лето, в ватнике и непонятных штанах. А на руках и пальцах – синева наколок. По ним я легко определил, что это субчик блатной и урка бывалый.
Вот только что он делал в лесу?
– Ё** твою мать! – схватился за голову Кулебякин. – Это я его хлопнул? Ох, беда, беда!
Прокурор, слегка побледневшая Вера и Казарян сочувственно смотрели на Кулебякина.
– Витя! – схватил тем временем за руку друга Петр Петрович. – Выручай, брат! Придумай что-нибудь! Ты же прокурор!
– Петя? Я что сделаю? – оскорбился тот. – Ты предлагаешь труп спрятать?
– Саныч! – переключился на меня шеф. – Зови своего индейца! Пусть пистолет возьмет и скажет, что он стрелял. Чукчам ничего не будет! Что с него взять?! А я – лицо города, как такой позор пережить?
С пьяну шефу на ум приходил какой-то бред.
– Петр Петрович, он не чукча.
– Все одно, в тундру сбежит, не найдут. Мы ему и денег дадим.
Я помотал головой.
– Он сибиряк, и никуда он бежать не будет. И вообще, не все так плохо. Вот, смотрите.
Я задрал одежду убитого, оголив пузо, там тоже был воровской «орнамент».
