– Рад знакомству, – дежурно заверил я. – Я вот по какому делу пришел, уважаемый Трудомир Платонович. Мы клуб служебного собаководства хотим открыть с товарищем Покровским.
– Похвально, – прихлопнул ладонями Чижиков. – Только при чем тут я?
– Как это при чем? В ДОСААФ-то клуб и будет. Не в школе же его устраивать.
– А-а… – с грустью протянул начальник. – То есть, это я должен его открыть?
Глаза его забегали, мыслительный процесс пошел.
– Да, конечно… Но вы не беспокойтесь, с нашей стороны – поможем. На всех уровнях посодействуем.
– Открытие клуба – это процесс долгий, и не факт, что разрешат нам единицу инструктора еще одну вводить. Да и не рассчитано наше здание на собак, – забубнил тот. – Площадки нет, класса оборудованного нет. Ой, не знаю, не знаю…
Чижиков захотел спрыгнуть. Жаль, что он не мой подчиненный. К тому же ДОСААФ стоит особняком от горкома, исполкома и прочих властных структур города. Это детище Минобороны, и воздействовать, то есть надавить, на него через Покровского не выйдет. Однако и я, можно сказать, не с пустыми руками пришёл – у меня есть свои рычаги убеждения, милицейские. Я немного подготовился к встрече с Чижиковым, пробил, так сказать, ситуацию.
– Послушай, Трудомай Платонович, – сухо проговорил я.
– Трудомир, – поправил меня Чижиков.
– Без разницы. Я тут во дворике твоем ЗИЛок учебный видел. В землю врос, колеса подспущены, весь пылью покрылся. Сразу видно, что не езжена давно машина.
– Там кардан полетел, – заверил квадратный, округляя полные кристальной честности глаза.
– Ну, я так и подумал, ага… и наладить все никак не можешь?
– Заказали запчасть, ждем, – беспомощно пожал плечами начальник, еще больше изображая саму честность и невинность.
– Пешком идет?
– Кто пешком идет? – не понял квадратный.
– Запчасть эта. С самого завода, да?
– Что вы себе позволяете? – снова оквадратился тот. – Я попрошу вас…
Я произнёс голосом уже совсем другим:
– Слушай сюда, товарищ Чижиков. Я проверил, по данным ГАИ твои воспитанники заваливают экзамены по вождению. Массово. Причем билеты решают нормально, а практику, само вождение, сдать не могут. Вот такой казус у тебя курсанты допускают. Что скажешь?
– Так глупые, неумехи, эх… молодежь сейчас не та. Вот в наше время…
– Только мне почему-то кажется, что с курсантами никто толком не занимается, в смысле – практическим вождением. Поэтому и провалы. Удобно устроился, Трудодень Платонович… А что? Машина на приколе, бензин списывается, занятия по бумажкам, якобы, шатко-валко, проводятся. А талоны на топливо не расходуются, а в твоём кармане, стало быть, оседают…
– Вы обвиняете меня? – квадратный отвесил челюсть и закатил глаза. – Да я каждую копеечку государственную берегу.
– Ой ли, Пыжиков.
– Чижиков, – снова поправил начальник.
– Ага, точно… А если мы проверим эти твои копеечки?
– Что? – сглотнул квадратный, одновременно краснея и потея.
– Вот этот талон я изъял на заправке… – я выложил перед ним на стол талон на бензин Главнефтеснаба РСФСР. – Он погашен. И знаешь, кто его отоварил?
– Не могу знать, – раздувал щеки Чижиков, косясь на квиток.
– Ты его использовал, морда бессовестная. В личных целях. Топливозаправщица на тебя указала.
– Ну, знаете ли! Талоны типовые, они все одинаковые, – замахал руками Чижиков, но не очень убедительно.
– Все, да не все. В Зарыбинске не так много предприятий, которые по талонам заправляются. По пальцам можно пересчитать. Я вот запрошу в области проверку по линии БХСС сюда. Вот и проверим, сколько у тебя по учетной документации бьется списаний бензина, выкатки учебных часов, сравним с показанием пробега на учебном автотранспорте. Уверен, нестыковочка вылезет тебе в пару – не сотен или там тысяч, а лет общего режима, как расхитителю социалистической собственности.
