В ту ночь откуда ни возьмись налетел ветер и начался сильный дождь. В их домике из тонких досок, как у одного из легендарных трёх поросят, прекрасно было жить лишь в тёплую и сухую погоду, а стихия сразу же показала несостоятельность подобного жилища. Они побросали вещи в чемоданы и побежали в административный корпус. Там, слава богу, остался один свободный номер. С этого и началась их уже совсем недетская история любви.
Из-за непрекращающегося дождя и того, что их домик не выдержал такого обилия влаги, им даже разрешили задержаться на несколько дней. Ребятам было так хорошо, что они забыли о том, где они и что за время суток за окном их такого невероятного счастья.
Она гладила его тёмные, средней длины, слегка вьющиеся волосы, целовала чёрные брови и говорила:
– У меня никогда не было такого близкого человека.
– А родители?
– Это другое. Они есть. А ты будто бы продолжение меня, это необъяснимо.
– Точно. И у меня так же. А давай поженимся? Всё думал, как без кольца тебе предложить замуж за меня пойти.
– Да уж. Без кольца буду долго ломаться, – проговорила Диана. – Тёма?
– Что? – прижимая её к себе, отозвался он.
– Скажи, как тебе удаётся делать такой взгляд? Глаза у тебя тёмные, а злыми никогда не бывают.
– Уходишь от ответа. Вопросики у тебя. Глаза, глаза… А я знаю? Как-то не смотрю себе в глаза. Мне и не говорил никто. Наверное, ты просто ко мне неравнодушна. Признавайся. Признавайся. А то защекочу.
– Прекрати, боюсь щекотки, ну перестань. А в зеркале?
– Голубой я, что ли, в глаза себе в зеркале заглядывать? Скажешь тоже.
– Ты точно не голубой.
Она посмотрела на его зовущие губы и после долгого поцелуя продолжила:
– Меня стращали, предупреждали, что тебя надо опасаться.
– Кто? Настя твоя? Видел, как она размахивала руками, когда я подтягивался, и крутила пальцем у виска.
– Ты провидец, что ли?
– Ой, брось, не надо быть провидцем, чтобы догадаться, о чём она. Тёрла тебе: если парень подтягивается много, то, значит, баб у него до фига. Скажешь, нет?
– Откуда? Откуда ты?..
– Знакомая мамина так говорила. Я как-то случайно услышал их разговор.
– Подслушивал?
– Не то чтобы… Они делились друг с другом, уверенные, что я сплю. Мне двенадцать было. Запомнил.
– А почему Акимыч, а не Акимович?
– Так папа попросил записать, когда мне паспорт выдавали. Он сам Аким Акимыч. Его друзья тоже Акимычем зовут.
– А фамилия у тебя какая?
– Пенгалов. А у тебя?
– Здравова.
Он взял книгу, которая лежала на тумбочке, решив разрядить обстановку, чувствуя, как девушка напряглась, спросил:
– Что это мы читаем? «Две Дианы» Александра Дюма. Не читал. Не люблю книги, названия которых начинаются с числительных. Хотя… Маму мою тоже Дианой зовут.
– Да-а-а? И мою.
– Да ты что? Ничего себе. Может, и папу Акимом?
– Тёма, почему ты на меня запал? – спросила она, глядя в окно.
– Так, Диана Здравова, я не понял. Что это за такое? Запал? Снова твоя Настя? Я люблю тебя.
– Прямо любишь?
– Вот скажи, разве зовут замуж без любви? Теперь ясно, почему ты «Две Дианы» читаешь.
– Откуда ты знаешь, о чём там? Ты же не читал. Хорошо. Ну «Три мушкетёра» читал хотя бы? «Два капитана»? «Три товарища»? А то замуж позвал, а ведь мы друг о друге почти ничего не знаем.
– А у нас-то получается три Дианы. Такого романа ещё не было, по-моему. Как же папа твой вас с мамой зовёт, раз у вас имена одинаковые?
– Так твоего папу и дедушку тоже одинаково зовут. Как же бабушка с ними? А?
