– Сначала самых младших спасают, а потом тех, что взрослее…
– Пока они приедут, всех перекусают! – сделала своё заключение девочка. Она нахмурилась и с подозрением посмотрела на Надю. – Ты-то откуда знаешь всё это? Никто не знает, а ты знаешь. Умная?
Надя вздохнула. Резон в словах ребёнка был, да и рассуждала она с напором и постоянной готовностью обороняться. Было понятно, что эти месяцы не прошли для неё даром.
– Где могут быть твои родители?
– Не скажу! Ты много спрашиваешь! – девочка внимательно смотрела на Надю, оценивая что-то, понятное только ей одной.
О чём вообще мог думать ребёнок, оставшийся без родителей, вынужденный скрываться по чужим квартирам с малознакомым родственником? Что было в её голове после того, как взрослый мужчина застрелился рядом?! О чём умалчивал этот дядя Слава и во что призывал верить? – ничего из этого Надя не знала, могла только догадываться. Но то, что он не бросил чужого ребёнка в тяжёлой ситуации, говорило о его порядочности. Даже самоубийство можно было трактовать как определенную заботу о нём, хотя это и было немного спорно.
– Хорошо, не говори, только подумай о том, что твоя мама тоже ищет тебя, ждет где-то.
– Откуда ты знаешь? – тяжело вздохнула девочка.
– Просто так думаю.
– Ты как будто на улице не была вообще! Никто меня не ищет уже…
– Она могла искать дома и где-то ещё в ваших местах, а вы в это время уже ушли дальше.
– Твои родители где?
Надя вздрогнула и не сразу ответила, будто задумавшись чуть дольше, чем следовало.
– Они… умерли уже.
– Хорошо, – погрустнев, произнесла Таня, – уже не нужно искать их, ты это точно знаешь.
Серьёзность, с которой ребенок говорил, показывала, как сильно переменился мир. Надю передёрнуло от этих слов, но она смолчала.
– Они всех едят, кто медленно бегает. Тебя тоже сожрут.
– Зато тебя никто есть не станет! – парировала Надя. – Ты точно невкусная!
– Это почему? – обиженно насупилась девочка.
– Да ты очень худая! – Надя ткнула пальцем ей в плечо, девочка нахмурилась и недовольно отступила на шаг назад. – Ты сама-то есть хочешь?
– Нельзя много есть, а то живот болеть начинает!
– Хм, ладно, слушай, пошли ко мне, там безопасно. Отдохнём, и решим, что делать дальше.
– Не обманешь? Мама мне не разрешала ходить с незнакомыми!
– Твоя мама права, но всё в мире изменилось… Мы с тобой теперь дружим, и я хочу помочь.
– Ну да, всё равно кроме тебя пока больше никого нет. Пошли.
Девочка деловито завязала шапку покрепче на два узла под подбородком – некогда розовая, с красивым помпоном, теперь она представляла собой печальное зрелище.
– Меня Таня зовут, – важно сказала девочка.
– А я Надя. Теперь мы с тобой знакомы. Держи, подарок, – Надя выудила из кармана конфету в замусоленной бумажке, которую хранила на «чёрный» день.
Таня сняла обертку и быстро, чтобы не отобрали, сунула конфету за щеку. Потом разгладила этикетку, прочитала название, медленно шевеля губами, и кивнула.
– Спасибо. Такой конфеты я ещё не ела.
Стало ясно, что она была очень голодна. Кто знает, нормально ли кормил её дядя Слава? Возникало много вопросов, ответы на которые Надя собиралась получить позже.
– Ладно, пойдём отсюда, а то там он лежит и мне страшно.
– Да, мёртвые люди – это неприятно, особенно, когда это близкие, – грустно кивнула Надя. – Но сейчас нам придётся пройти мимо него к дверям. Сможешь?
– Угу, – Таня закивала так сильно, что помпон на голове раскачался, ударив её по лбу. Девушка улыбнулась, но, увидев, сколько в глазах ребёнка тревоги и надежды, протянула руку:
