– И что теперь?
– Вам нужно выйти к народу и сказать все, что Вы хотите сказать своим подданным. Люди ждут Вашего слова, Вашего Благословения.
– А без этого никак нельзя? – голос прозвучал жалобно.
– Они ждут Вас. Пожалуйста.
Надежда тяжело, неохотно, поднялась и пошла вперед. И спиной чувствовала, как все устремились за ней следом.
Оказалось, что никто из присутствующих в храме не посмел подняться с коленей. И множество глаз: ждущих, возбужденно горящих, были устремлены на нее. И тишина стояла такая, что, казалось, неровное биение ее сердца слышно всем, даже в самых последних рядах, у дверей.
– Я понимаю, каждый из Вас ждет, что свершится чудо, и жизнь на планете в единый миг изменится, и наступит всеобщее блаженство. Я не хотела бы Вас разочаровывать, но ничто не меняется сразу. И чтобы мир вокруг, действительно начал меняться, потребуется время и наше с вами общее желание. И не только желание, но и действие. Каждого, начиная от Императора, кончая простыми тружениками Тальконы. Каждый на своем месте должен помнить, что и его вклад будет малой каплей в общем деле. Я желаю Вам мира, здоровья и блага.
Выходили из храма узким коридором, образованном взявшимися за руки охранниками. А вся площадь была запружена радостно приветствующими Императорскую чету горожанами. И через головы накрепко сцепивших руки охранников к ним тянулись сотни рук. И все перекрывал один всеобщий выдох:
– Посланница! Божественная Посланница!
Надежда не могла потом вспомнить что же именно заставило ее в тот момент протянуть свободную правую руку, чтоб на ходу легким скользящим движением касаться кончиками пальцев тянущихся к ней многочисленных рук. Уж лучше бы она этого не делала! До того реальным стало ощущение, что она попала в мощное поле энергоотсоса.
Каждый пытался получить от нее хоть капельку, частичку энергии. И вскоре Надежда почувствовала, что ей становится плохо и начинала уже подозревать, что до машины на краю площади она просто не дойдет. Но сразу опустить онемевшую, словно чужую руку, не смогла, боясь обмануть надежды сотен стремившихся к ней людей, и поэтому только крепче сжала локоть Алланта, на который опиралась. Он мельком взглянул на Божественную Супругу, но ничего не спросил.
До конца коридора ее сил все-таки не хватило, и Надежда запоздало поняла, что лучше все-таки опустить руку, чем упасть в обморок у всех на глазах. Но то, как именно она дошла до машины и села в нее, вспоминала с трудом. И сумела только прошептать еле слышно, уже теряя сознание:
– Аптечку…сти…муля…
А уж кто именно оказывал ей помощь не помнила.
Очнулась на коленях перепуганного Алланта и до самого дворца не пыталась даже приподняться, набираясь сил для бесконечно-продолжительного торжественного приема.
Все-таки, по-умному они сделали, оставив для себя на всякий случай джанерские аптечки. Хорошо бы она выглядела, не будь под рукой стимулятора – средства жестковатого, но надежно и быстро действующего.
И вот наконец вечер. Поздний, подозрительно тихий, и можно снять украшения и, встряхнув головой, распустить по плечам волосы, уставшие в сложной прическе.
Надежда отпустила Альгиду и ушла в спальню, где долго, не торопясь, расчесывала волосы. Аллант почему-то слишком медлил и все не появлялся со своей половины. Когда ждать надоело окончательно, Надежда осторожно выглянула из двери. Не нарваться бы в таком полуодетом виде на какого-нибудь позднего визитера или одного из телохранителей мужа. Нет, никого постороннего не было.
