Вприпрыжку Яромир, откуда только силы взялись, выскочил за условные заводские врата, уже через пару минут ободряющей рыси оставил он далеко позади гранитную арку с горельефом. Затем нервным галопом преодолены были и многочисленные огороды, некоторые пострадали от его неосторожности: сорвана ограждающая леска с флажками, истоптаны картофельные кусты, выбиты вон поддерживающие деревянные колышки. Не до церемоний – Яромир буквально падал на бегу от умственного, физического и эмоционального истощения, однако хода не сбавлял. По крайней мере, до той поры, пока не попал, наконец, в собственно город Дорог.
«Эрмитаж», на удивление, был открыт. За освещенными аквариумными окнами мелькали тени, кажется, узнаваемо проплыло блескучей рыбкой опереточное декольте бабки Матрены. Яромир, не долго думая и от полного изнеможения, направил гудящие мозольной болью стопы прямо к порогу заведения. Не вошел, ввалился внутрь. В чайной было накурено. Забористо-ядрено. До топорного зависания предметов. Глаза инженера немедленно пустили слезу, на короткое время он даже ослеп.
– Милок, что же это ты? – позвал его участливый, обеспокоенный неподдельно голос бабки Матрены. – Чай, стряслась беда-лихоманка?
Яромир потер осторожно веки, проморгался, огляделся в поисках свободного места. В помещении чайной было сейчас людно и душно-тесно, отовсюду на него украдкой пялились многочисленные утренние клиенты «Эрмитажа», кто с участием, а кто и с нездоровым любопытством. Яромир несколько смутился, невольно углядел свое отражение в узком, длинном зеркале подле входной двери. Физиономия, узорно разукрашенная глубокими царапинами, взлохмаченные, словно у лешего, черные, в застрявших тут и там репьях волосы, безумный взгляд, испачканные до неприличия джинсы, ботинки в комьях влажной земли. Через плечо барабан, правая рука судорожно вцепилась в перевязь, а в левом кулаке по-прежнему зажат чугунный держатель-ушко от погибшего фонаря.
– Ты бы отдохнул, милок? В ногах какая же правда? – Бабка Матрена с жалостливым добродушием потянула его за край дождевика в дальний угол дымной залы. Там и усадила подле паровой батареи.
– Отчего у вас дикие животные без присмотра? Разве ж это порядок? А градоначальник – сволочь! – наябедничал бабке Яромир, как единственному дружелюбному лицу, принявшему в нем участие. Посмотрел снизу вверх, отнюдь без вызова, лишь с затравленной скорбью.
– Господь с тобой, милок! Какие здесь животные? Да еще чтоб без присмотра? – изумилась бабка, грудь ее сдобной квашней поднялась над глубоким вырезом. – Откуда им нонче взяться?
– Не знаю, откуда, вам видней. А только на меня напал тигр. Вероятно, даже бенгальский, – возразил ей Яромир. – Во всяком случае, определенно полосатый.
– Быть того не может! – охнула бабка, но тихо, чтобы не привлекать внимание и без того прислушивавшихся к их спору посетителей.
– Еще как может! Понасажали репьев, развели нечисть, порядочному человеку не пройти! На вашем заводе не сторож нужен, а хороший отряд санитарных радиологов с огнеметами и звероловы с живодерни! – прошипел Яромир сквозь зубы, в нем пробудились вдруг свежие, трепещущие воспоминания о ночных похождениях.
Бабка Матрена – едва только инженер договорил возмущенную свою тираду – с оханьем и звонким шлепком прижала пухлые ладони к густо раскрашенному лицу, будто сама себе надавала пощечин, грузное тело ее колодой рухнуло на ближний к Яромиру стул. Скрипнули алюминиевые ножки, упруго дрогнул пол.
