– Так и скажу. – Подбираясь к зашнурованным ботинкам, крепко обхватывающим высокоподъёмные ноги завуча, пообещала Лизавета Павловна. – А вот печки…
– Печки скоро топить…
– Займусь.
– Ну, и что же. И очень хорошо.
– А пригласить бы уже его.
– Кого? – Думая о своём и вежливо пятясь к выходу, спросила Анна Станиславовна.
Уборщица, опираясь на швабру, снизу вверх посмотрела на завуча. Наконец, они встретились глазами.
– Ах, да. – Ровно заметила высокая красивая старуха. – А что… там есть?..
Уборщица как будто не находила слов. Завучу показалось, что она пробормотала «Ну, знаете…» Покрепче опершись на свой посох, она заговорила, тем не менее, сдержанно и учтиво:
– Сами видели, Анна Станиславовна… приоткрыть нельзя… сейчас шасть… шасть.. так и шныряют.
– Так много?
– Да, уж развелось порядочно.
– Удивительно, право, откуда они берутся.
Та позволила себе довольно громко усмехнуться.
– Уж известно. Свято место пусто не бывает, Анна Станиславовна. Ведь всё лето школа пустая стояла…
Она сделала перерыв в своей речи. Анна Станиславовна быстро взглянула на неё, не стремясь, впрочем, к зрительному контакту.
– Что, неужто они… это… и по школе?..
Завуч сделала прекрасной рукой жест, обозначающий движение, беготню. Так она делала, когда говорила о непозволительных шалостях младшеклассниц.
– А то. – Вырвалось у Лизаветы Павловны.
Она сделала шажок, приблизивший её к Анне Станиславовне
– Я-то все каникулы здесь проживаю. Так я ви-идела… вечером из дежурки выйти нельзя.
– Неужто так это серьёзно? – Беспечно заметила красавица, но смешок, вырвавшийся у неё, прозвучал несколько нервно. – Я что-то не замечала…
Лизавета Павловна поджала губы в тени, отбрасываемой косынкой.
– Вы-то во флигеле кантуетесь, а я туточки. Как поселятся, как заселят…
Анна Станиславовна недоверчиво молчала.
– Но ведь сейчас никого вроде бы… в смысле, явно…
– Явно. – Проворчала уборщица.
Завуч взглянула на неё вопросительно.
Та оживилась, и, подойдя ещё ближе, заговорила, двигая шваброй и описывая сим инструментом полукруг:
– Конечно, много-то само поуходило… это мы тоже знаем… только спросите…
– Я и спрашиваю. – Словно пытаясь отшутиться, молвила Анна Станиславовна, но глаза её затянуло стеклом от напряжения – такой она бывала, когда по телефону поступало очередное распоряжение начальства или когда она возвращалась с секционного совещания административных работников города.
– Покидают, значит, школу… когда детишки-то, разбойницы наши…
Уборщица поднесла руку к косынке, собираясь сдвинуть её повыше, но не сдвинула. В тени что-то блеснуло сдвоенным блеском – свет из окна добрался до глаз Лизаветы Павловны.
– Ну, а иное что… оно, знаете, упорное… до холодов норовят досидеть…
– А холода будут, и ранние. – Бросила с высоты немалого роста стройная дама.
В голосе её тоже мелькнул холодок, но Лизавету Павловну было не сбить.
– Опять обещают. Того, явного, вывели… земля-то выморила хладом, это мы знаем… а других всяких прочих…
Собеседница передёрнула мощными покатыми плечами – на зависть были некогда они хороши, да и сейчас придают фигуре Анны Станиславовны прелесть несказанную.
– Так, стало быть, пригласим. – Решаясь, молвила она. – Раз вы утверждаете, Лизавета Павловна….
Уборщица дерзко оборвала её.
– Утверждаю…
И руку подняла к косынке. Анна Станиславовна спешно оглянулась и, величественно махнув рукой на уборщицу, сказала:
– Те-те, Лизавета Павловна.
