Она не разрешила себе поразмышлять на эту тему. Иначе полосе невезения не будет конца. К счастью, сегодня Софья Михайловна не собиралась спрашивать. Сама успела сказать: «У нас, девочки, новый интереснейший материал». Потому, наверное, и журнал зевнула.
Войдя в класс – предварительно она легонько для проформы постучала костяшками пальцев в дверь – Кира услышала, как пышечка, снуя у доски, говорит:
– Товарищи девочки, будьте любезны писать без помарок. Любую ошибку в ваших тетрадках я расценю как государственное преступление. Мы ведь об основополагающих вещах, милые, говорим. Ну, записали?
Посмотрев на Киру, помахивающую журналом, Софья Михайловна негромко заметила:
– Не прошло и года…
Класс благодарно рассмеялся. Кира тоже улыбнулась. Не больно-то приятно служить поводом всеобщего подъёма настроения, но после утренних неприятностей и это сгодится. Она положила журнал на стол, успев заметить, что рядом с чернильницей посвёркивают часики Софьи Михайловны. Боится опять разболтаться на весь урок, как уже было один раз. Кира знала, что молодую правоведку бранили за это на совещании.
Усаживаясь за свою парту, она увидела, что в тетрадке по соседству написано несколько строчек. Вооружившись ручкой, Кира без церемоний подвинула к себе тетрадь, хотя и на доске было что-то нацарапано. Почерк у Софьи Михайловны безобразный, пардон, своеобразный.
Списывая, она переспросила шёпотом:
– Спрашивать будет?
Таня, молча, покачала головой и потянула к себе тетрадку. Возня привлекла внимание Софьи Михайловны, говорившей:
– Итак, рассмотрим сначала Закон Любви, первый в Нотификации нашей великой страны и в подавляющем большинстве нотификаций прогрессивных стран, с которыми мы вместе воевали против восставшей тьмы. Мадмуазель, не начинайте военных действий.
Класс снова рассмеялся. Кира, едва не плюнув, оставила жмотку Таньку в покое. Она, впрочем, уже успела записать: «Закон Любви и его основные последствия. Закон Жертвы и…»
Соседка что-то проворчала, оправдываясь, но Кира не обратила на неё внимания. Таня Сютаева не представляла для неё интереса хотя бы потому, что её обыкновенно именовали Другая Танька. Приземистая, с фигуркой чурбанчиком в маловатом платье, она говорила мало и, как правило, мимо – на уроке и на перемене. Кира не понимала, почему классная руководительница усадила её с Другой Таней – её, умницу, всегда имеющую особое мнение, аккуратную, как солдат, девочку. Она смутно оскорблялась, ощущая, что та сделала это неосознанно, увидев в девочках какое-то сходство. Как будто Другая Таня была пародией на Киру.
– Вы, наверное, удивляетесь, девочки, почему мы, после вводного занятия, когда я рассказывала вам о том, что такое законы и для чего они нужны, предлагаю вам начать изучение конкретных актов вовсе не с таких простых и понятных, как Право На Труд, которое только в нашей великой стране осуществляется в полной мере, или Право На Отдых… ну, об этом не будем, ведь каникулы кончились только две недели назад. – Пошутила Софья Михайловна, и девочки оживлённо зашевелились.
Кира откинулась на спинку парты и незаметно оглядела класс – она сидела на четвёртой парте среднего ряда, и это было недурное место для обзора. Серебряная пушистая голова с тонкой косичкой привлекла её внимание на второй парте у окна. Рыжий нимб на первой парте у выхода из класса сразу бросался в глаза, даже если использовать боковое зрение.
