Второй вариант Лину не устраивал, она решила подумать об этом потом. В конце концов Гриневич сам виноват, что не сказал, что его жена глубоко беременна. Это подло? Лина решила, что да.
Они с Павлом встречались полтора года, из них как минимум восемь месяцев Ксения ждала четвертого ребенка, а Лина ни сном ни духом. Получается, ее любимый тешился с любовницей, после страдальчески рассказывал ей, что дома его не ценят, не уважают, он там никто и звать его никак, надо разводиться. Вот как только станет доктором, так сразу.
А потом он ехал домой и придумывал имя очередному малышу.
Как–то некрасиво с его стороны.
Переваривая только что произошедшие на ее глазах «почти роды», Лина на автомате забрала документы со стойки регистрации и прошла в указанном направлении на посадку. Длинные серые коридоры со стрелочками. Окна в пол. За окном – серебристый с синими крыльями самолет. Она шла к нему вслед за другими пассажирами.
Внутри встречали стюардессы в оранжевых юбках, пиджаках и пилотках. Улыбчивые, приветливые.
На Лину начало накатывать осознание, что скоро она окажется в небе. Вместе с этим в груди разрастался неконтролируемый страх перед полетом. Она не летала раньше, но новости и фильмы–катастрофы смотрела.
Нет–нет, нельзя поддаваться панике, вон сколько тут людей, они все беспечны, пихают чемоданы и сумки в специальные отсеки над сиденьями, рассаживаются в кресла, общаются друг с другом. Дети просятся к окну, громко комментируют все, что видят.
Окси рассказывала, что в самолете сидишь как в автобусе. Лина на автобусах ездила, но не представляла, как соединить в одно целое один транспорт с другим, воображения не хватало.
– Вот сейчас и узнаешь, – пробормотала она себе под нос, пробираясь по узкому проходу к своему месту.
Она еще лелеяла надежду, что Павел успеет на рейс. Ну, вдруг? По сути, что ему делать там, в роддоме? Чем он может помочь, он же не врач.
Лина наконец добралась до своего места. Оно было почти в хвосте. Левая сторона от прохода. Два кресла – ее и Павлика, третье…
Хм.
Как неожиданно.
Место у окна занял тот самый красавчик.
Когда Лина остановилась в замешательстве, он повернул голову, их глаза встретились, уголок его губ дернулся иронично вверх.
– Помочь?
А глаза у него синие, яркие–яркие, как небо в жару. Слепят.
– А?
– Я говорю, помочь с чемоданом? – он кивнул на розовый предмет у ног девушки, стоящий в проходе.
– А–а… да… – пропищала не своим голосом.
Огородникова мысленно выругалась. Чего это она мямлит, пялясь на красавчика? Еще решит, что он ее очаровал. Нет уж, много чести будет. И вообще она не свободна.
Наверное.
Она еще не знает.
Между тем сосед встал, вышел в проход, потеснив девушку. Забрал из ее рук ее розовый чемоданчик, задвинул ручку, легко поднял его и поместил в отсек для вещей, рядом со своим черным чемоданом.
– Готово.
Лина завороженно смотрела, как мягко и плавно он двигался, при этом мышцы его красиво набухали, играли, перекатывались. Не только ткань рубашки натягивалась при этом, но и ткань песочных брюк подчеркивала крепкие ягодицы.
Надо же, ни одна пуговица до сих пор не оторвалась, – промелькнуло в хорошенькой голове девушки.
– Хотите сесть к окну?
– А?
Вот опять.
Он уже странно на нее смотрит, вздернув свои идеальные соболиные брови вверх. Видимо оценивает степень адекватности.
Еще решит, что у нее проблемы со слухом или что она вообще дурочка.
