– Почему на Рублёвке? И потом, я бы летел уж точно не экономклассом.
– Про экономкласс – это вы здорово подметили. Значит, холодно.
– Очень холодно, совсем не та область.
– Странно. В банке, что ли? В банке?
– Нет. Ещё холоднее, – сказал он, закрыв глаза левой рукой.
– Полицейский, что ли?
– Не угадать вам, без вариантов. Иду на помощь. Я сапожник.
– Сапо-о-ожник? Правда? Да ладно…
– Так удивились моей профессии. А вы, по всей видимости… виолончелистка. Вам года двадцать два – двадцать три?
– М-м-м, про первое несложно догадаться, а с годами сильно ошиблись. Двадцать восемь, тридцатого ноября двадцать девять стукнет. Преподаю в музыкальной школе при Гнесинке. А вам?
– С позиции моих лет без разницы, что двадцать два, что двадцать восемь, что двадцать девять. Мне тридцать восемь.
– Неужели сапожник? «Пьёт как сапожник» – есть же такое выражение. Всё-таки попиваете, признайтесь. Однако на свои годы и тянете. Значит, завязали?
– Слушайте. Определённо подрабатываете следователем? Или внедряетесь?..
– Хватит уже подкалывать… А вот скажите, откуда такое неравнодушие к сказкам, которое так активно демонстрируете. Мужчины ведь не любят сказок.
– Правда ваша. Чуть было не запил всерьёз, но вовремя остановился. А кто вам сказал, что мужчины сказки не любят? Вспомните сказочников-писателей. Кого больше – мужчин или женщин? – удивился он, ещё больше развернувшись к Алисе.
– Почему тогда вы, разбирающийся и в литературе, и в психологии, чините обувь? Не срастается. Скрываете что-то? – не унималась она в своих вопросах.
– Не только чиню, ещё и шью на заказ. Понял, что именно этим хочу заниматься. Поэтому меня заинтересовали ваши изумительные синие сапоги. Только я бы сделал каблуки пониже.
– Знаете, а у меня же…
– Каблук сломался? – продолжил Игорь.
– Вы определённо ясновидящий. Признаетесь, наконец?
– На этот вопрос отвечать не буду, – улыбаясь, сказал он.
– Тогда и я на один вопрос не отвечу, – сразу парировала Алиса.
– У вас классная реакция. Наверное, вам легко учителем работается. Снимайте.
– Что снимать?
– Сапоги ваши давайте снимайте. Есть во что переобуться? – уже по-деловому спросил Игорь.
– Достаньте, пожалуйста, мою сумку, – попросила она.
Алиса переобулась и сказала:
– Вынуждена вас попросить меня пропустить, Игорь. Пойду снимать линзы.
Чему быть, того не миновать
Игорь на всякий случай взял с собой самое необходимое для быстрого ремонта обуви, чему был несказанно рад, – а то как бы он доказал, что сапожник? Витание в облаках придавало Алисе шарма, а её загадочность, уживающаяся с детской непосредственностью и любопытством, ему настолько нравилась, что он, сам того не замечая, старался произвести на эту милую барышню положительное впечатление. Пока он чинил каблук, она отстояла очередь в туалет и вернулась без линз. Глаза у неё были такими синими, что Игорь не мог оторваться. Где-то он уже видел такие глаза. Точно. У кошки на крыше, такой же чёрной, как Алисино пальто. Вот на кого походила девушка. Игорь надеялся, что на крыше он всё-таки удержится. А может, уже упал?
– Ух ты… У тебя что? с собой целый набор цветных линз?
– Это мой родной цвет глаз, – ответила она, улыбаясь.
Ещё он сказал, что долго его починка не продержится, поскольку каблуки надо укреплять, а лучше вообще переделать. Они и не заметили, как перешли на «ты», превратившись в настоящих попутчиков, которым ещё легче стало рассказывать о том, что накипело на душе, и им не терпелось поведать друг другу свои истории.
