что съ возом пшеницы по горам скачутъ,
скачутъ и не уморятся, скачутъ не станутъ,
въ пене летятъ съ возомъ тяжелымъ,
а духа перевести не хотятъ,
ибо такая сила въ нихъ, что устали не знаютъ,
такой Огыла-царь был Чудный,
что телегу за задки бралъ одной рукой,
изъ колеи вытягивал, сбоку ставил,
и что кони на него оборачивались,
силе той страшной дивилися.
И ходило съ царем въ степахъ много люду,
почитало его и поважало,
за силу его страшную, за добрость,
за заботу всегдашнюю про всех людей.
И было у Огылы два сына молодыхъ,
два сына, яко два месяца,
молодые да пригожiе,
чисто въ матерь ихъ, что давно померла.
А коли померла мать ихняя царица,
да заплакалъ по ней царь, детей взялъ,
да миловалъ ихъ, голубилъ, двояшекъ милыхъ,
да такъ при себе, на царской телеге держалъ,
при себе кормить заставлялъ, самъ пеленалъ,
да сталъ им заместо матери,
и дети возле него игрались,
и дрались друг съ дружкой, и смеялись,
а онъ на нихъ покрикивалъ, ласкалъ ихъ,
кормилъ, поилъ, спать укладывалъ.
И выросли сыны те, какъ два явора,
другъ въ друга подобные, а и самъ отецъ не зналъ,
кого из нихъ зовут Бровко, а кого Вовко.
И росли дети те, какъ трава въ степи,
сильные, здравые, веселые,
да и стали подрастать, стали бороться,
на коняхъ скакать, до людей тулиться,
военному делу учиться, саблей рубить,
пикою врагу грозить невидному,
говоря такie слова всякiй разъ:
«Погоди, враже, царями будемо!
Мы тебе укажемо, какъ нашихъ бить,
какъ девчатъ хватать, уводить въ степи!»
И любилъ ихъ за то народъ вольный,
за ласку ихъ, за хоробрость ту,
да за то, что всехъ защищать обещалися,
что клялися быть людямъ верными,
отцу не перечить, всехъ хранить,
и за то, что братья целовали бляхи,
что на возу отцовскомъ были повешены,
и гремели, звенели, коли кони идутъ,
а то, чтобъ все знали, что царь Огыла едетъ!
И еще целовали бляхи те царевичи,
обещались всякую беду сломить,
да чтобъ народ живалъ счастливо,
чтобъ слезы единой ни по чем не пролилъ,
да чтобъ было отцамъ уваженiе,
матерямъ почитанiе, детямъ храненiе,
да чтобъ старцамъ былъ кусокъ хлеба,
молока крынка, покой к старости,
да чтоб дети кормили ихъ, во всем слухались
и не было бы нигде небреженiя,
ни вдовамъ, ни сиротамъ забвенiя.
Радовался царь Огыла на нихъ,
молилъ Бога, чтобъ росли здравые,
чтобъ николи ихъ беда не тронула
да чтобъ слово свое исполнили,
что давали, бляхи целуючи.
И случилась съ врагами тутъ война лихая,
налетели в ночи, побили многихъ,
и скочили царевичи наконь,
за врагами погнались, отбили полонниковъ,
сами врагов въ полонъ взяли, къ возам пригнали,
и съ того часа стали мужать они,
во всемъ царю покорялися, въ силу вошли,
и всякiй разъ враговъ били въ сече крепкой,
другъ за друга летя, какъ голуби,
другъ дружку храня въ бою лихом,
и какъ соколы враговъ когтили,
боронитися не давали имъ,
а людей своихъ защищали саблюкою,
и рубили сплеча, пополамъ къ седлу
врага злого, незадачного.
Вотъ и стал царь Огыла хворать,
сталъ и силы лишаться опрежнiя,
да хотел воза поднять единожды
одной рукой, какъ опреждева,
да не смогъ и двумя изъ ямы вытягнуть,
и селъ наземь, уплакался,
сталъ речи вести, что не може онъ более жити,
надъ народомъ своимъ царевати,
якъ силы давно лишался той,
а и самъ враговъ бить не могъ больше.
И пришли предъ него два сына-царевича,
и сказали так: «Что плачешь, отецъ,
а разве мы не руки твои?
А разве мы не сила твоя страшенная?
А разве ты не глава наша мудрая,
сединами войны убеленная?
И речешь намо, что делати,
