– Добрый вечер, уважаемые жители! Начнем нашу встречу. Вместе со мной здесь находятся… – префект запнулся. Ее не было. – Мои заместители, а также руководители окружных служб, – с небольшим усилием он продолжил следовать давно отработанному регламенту.
Не было ее полного нежности взгляда, дарившего надежду, что, может быть, есть где-то другая жизнь без этой навязчивой духоты переполненных помещений, бесконечно однообразных жалоб и претензий, неповоротливости подчиненных. Там южный радостный ветер гонит корабли розовых облаков в нежно-лиловый закат и каждое мгновение приносит радость. И стрекочут в траве цикады под оглушительные, нескончаемые, раздражающие покашливания и шарканье тяжелых ног. Преисполненные подобострастного страха лица сотрудников, обращенные к префекту, вызывали у него брезгливость и досаду. Месяц за месяцем, встреча за встречей он ждал, но милая женщина больше не приходила.
Войдя ранним утром погожего буднего дня летом в наш парк через маленькую калитку на тихой боковой улочке, обязательно можно было увидеть загорающего нудиста. Презирая нормы морали общественных пространств, едва прикрытый кустом, крепкий мужчина стоял, подбочась и развернув мощную свою грудную клетку навстречу солнечным лучам. На вид ему было лет шестьдесят, у него было багровое лицо и багровое, будто воспаленное, пузо, покрытое сеткой белых волосков. Его коллегу по досугу в это же время можно было застать у пруда неподалеку. На берегу обустроили спуск лесенкой. Зимой в Крещение туда приходил поп, чтобы осветить воду в проруби-купели, а потом поднимался над парком довольный рев моржей. Нудист-купальщик был всегда нетороплив и полон собственного достоинства. После водных процедур он любил постоять и погреться на солнышке, что неизменно возмущало физкультурников. Их площадка с яркими, разноцветными тренажерами находилась аккурат напротив лесенки. И нудист томно наблюдал за их упражнениями, царственно опершись локтем на голову грубо вырубленной из дерева фигурки выдры в половину человеческого роста. Смущенно отвернувшись, я проскакивала мимо него. Кровожадный обыватель внутри меня требовал вызвать полицию, но я неизменно ждала, что инициативу, в конце концов, перехватят физкультурники.
22 июня 2017 года. Семь утра. В книгах по фотографии пишут, что лучше снимать ранним утром или на закате, когда свет наиболее красив и рисует приятные тени. Действительно, золотые лучи с трудом пробивались через плотную листву и не растворившуюся после прохладной ночи дымку, а на траве блестела радужными огоньками роса. Воздух благоухал свежестью и влагой. Чуть дальше по берегу стояли старые ивы, внутри совсем пустые. Там обитало семейство котиков. Они тотчас окружали старушку в белой кружевной панамке, требовательно мяукали и толкались, требуя еды. Старушка, согнувшись, развязывала полиэтиленовые пакеты с объедками. Мимо по дорожкам бегали дети, собаки и тихо катили мамочки свои коляски.
Народ все прибывал. От главного входа тянулись вглубь зарослей шашлычники. Компании по нескольку человек – каждый тащил в руках по пакету, набитому едой, выпивкой и углями. Часто после их буйных празднеств оставались грустно висеть на ветвях деревьев и кустов поникшие воздушные шарики. Под ногами валялись объедки, перемешанные в траве с блестящим конфетти. Скоро загорятся первые костры. В воздухе поплывет запах жженого мяса и пластика. К вечеру он обратится в удушливую дымовую завесу, за которой будут раздаваться пьяные вопли и песни.
