– Кому из ментов за «крышу» платишь?
Поменжевавшись пару секунд над глубиной смысла заданного ему вопроса и получив ещё раз в лоб для быстроты мышления, приёмщик выдал на гора ценнейшую информацию, проанализировав которую, мы пришли к выводу, что «крыша» – это старший опер из соседнего РУВД.
А это, надо сказать, непорядок. Посторонним на нашей земле «крышу ставить» можно, но при этом жизненно важно отстегнуть откупные «хозяевам». На том и порешили. Плату назначили небольшую, но достойную, и время на «стрелочку» указали через три часа. Предупредили, что если так называемая «крыша» останется недоволен нашим взвешенным решением, то мы будем рады видеть его на нашей дружеской вечеринке с последующим битьём его физиономии. После чего с чувством хорошо выполненного дела мы закинули нашего бомжика в багажник моей машины и отправились в РУВД добиваться от него истины по делу.
Время пролетело незаметно, пока достучались до совести, пока получили явку с повинной, пока дождались следователя, глядь, а уже наступил и назначенный час «справедливой» расплаты.
– Антон! Мы отскочим минут на двадцать по другому делу, пока ты бомжика допрашиваешь? – спросил я у следователя. – Всё равно мы пока тебе не нужны.
Не отрываясь от протокола, следователь согласно кивнул, и мы отправились на «стрелку».
День клонился к финишу, и до логова чёрных гномов-копателей добрались в начинающих сгущаться сумерках. Почему «чёрных гномов-копателей»? А вот почему: бомжики, откопав медный кабель, обжигают его на костре, от чего с ног до головы покрываются чёрной сажей, потому что не обожженный от изоляции кабель в приёмку лома не принимают. Жизненный цикл у этих черных гномов, хотя и замкнутый, но стремительный, и гигиена в нем просто не предусмотрена, ведь жизнь так скоротечна, а надо еще успеть «залить шары» на вырученные от реализации кабеля средства. А утром снова в «поле» на поиски кабеля. Так и вертятся как белки в колесе, грязные и чумазые с ног до головы.
Прибыли на место, идём, разговариваем, строим радужные планы, кому в первую очередь отдадим долги, а кто пока сможет и подождать. Иногда громко и выразительно ругаемся матом, когда кто-нибудь из нас попадает ногой в жидкую грязь.
Навстречу нам из-за кучи металлолома высунулась хитрая и непонятно, отчего довольная рожа приёмщика:
– А, припёрлись! Весьма кстати! Вас тут давно ждут!
И добавляет, почесав грязным пальцем в своей башке:
– Уроды убогие!
– Что?! Что ты сказал, инвалид детства? Сможешь это повторить ещё раз? – дрожащим от негодования голосом уточняет Егор. Видимо, до его ума не сразу доходит, что кто-то может назвать его убогим уродом без необратимых для себя последствий. Лицо Егора начинает покрываться красными пятнами, что заметно даже в сгущающихся сумерках, а это, скажу я вам, очень нехороший признак.
А тут ещё, как нельзя некстати, раздается дикий и необдуманный визг из кустов:
– Руки в гору! Рылом в землю! Это милиция!
– Вот тебе на! Прям вот так сразу и рылом в землю! – отвечает в сторону кустов Карбитов.
– Ты чё, падла, меня не понял?! На землю, я сказал! А то откроем огонь на поражение! – кто-то невидимый очень истерично визжит из кустов.
– Да поняли мы, поняли. Приказ у тебя такой: ввиду особой опасности нашей банды живыми нас не брать! Да вот только неувязочка у тебя, родимый, вышла. Территория тут наша, да и грязно здесь, чтобы рылом в землю тыкаться, – говорю я.
