Нас называли ночными ведьмами - страница 9

Пожалуй, уже с этого времени мы начали выигрывать негласное соревнование с мужскими полками.

Когда мы перелетели из Эльхотово в Ассиновскую, я обнаружила, что не взяла в БАО – батальоне аэродромного обслуживания – продовольственный и вещевой аттестаты полка. Новый БАО покормил нас, но требовал аттестат. Бершанская была сердита и сказала – «лети». Верочка Тихомирова, тогда летчик связи, завела мотор, и мы полетели через горы. После ночной работы безумно хотелось спать, вставало солнце, могли уже ходить самолеты противника, а я периодически стукалась головой о козырек кабины, на мгновение засыпая, когда вглядывалась в окружающее нас небо…

В Эльхотово стоял 288-й истребительный полк. Мы нашли домик командира полка и постучали в окошко. Выглянул молодой мужчина в белой нижней рубахе. Я доложила: «Начальник штаба 588-го полка лейтенант Ракобольская». Гляжу, он как-то побелел и глаза испуганные. Но когда я рассказала о цели нашего прилета, он радостно заулыбался, помог мне найти БАО и признался под конец: «А у меня выбыл начштаба полка по болезни, я и подумал, что мне вас прислали вместо него, даже испугался». Номера полков похожи: 288 и 588. Немудрено ему было побелеть, увидев девчонку под своим окном…

По идее на каждом стационарном аэродроме должен стоять свой БАО, а полки могли прилетать и улетать, давая заявки БАО на все необходимое: бензозаправщики, машины с бомбами, другое техническое обслуживание. Полк представлял БАО свой аттестат, где значилось, сколько человек и по какой норме надо кормить, когда и кому надо выдавать новое обмундирование и т. д. Ежедневно штаб давал заявки на необходимые бомбы, бензин. В БАО работал метеоролог, строились бани, столовые, оборудовалось жилье.

Стройная система: аэродром – БАО, во время войны, естественно, ломалась. Мы не стояли на оборудованных аэродромах, где нас ожидал БАО. При отступлении и наступлении часто БАО переезжал вместе с летным полком, иногда выделяя команды для нескольких полков, если хватало мощности.

Обычно в БАО служили немолодые уже мужчины, это ведь была не боевая часть, они трогательно и даже нежно относились к нашим девушкам, как к своим дочкам. И мы им были благодарны…

Вооруженцы Логачева и Вишнева поспорили – взорвется ли взрыватель, если не вынимать чеку. Они поставили взрыватель на пригорок, и кто-то из них метнул камень. Раздался взрыв… Логачеву положили в медсанчасть с ранением на лице. Обеим дали мы взыскания приказом по полку. Потом оказалось, что делать этого мы не имели права…

В Ассиновской я потеряла печать полка. Тонкий резиновый кружочек давно отклеился от деревяшки, и я хранила его в кармане гимнастерки. Потерять печать – это могло означать только трибунал…

Поэтому я проверила свой пистолет ТТ и на коленях долго ползала по грязному полу штаба. Произошло чудо, где-то у стенки, под пожелтевшим плакатом «Берегите детей от летних поносов», я нашла свою печать. Стреляться уже было не нужно…

У одного из экипажей осталась неиспользованной светящаяся авиабомба (САБ) – горящий факел, который на парашюте спускался над целью и освещал местность. Обычно штурман держал его на коленях. Двое вооруженцев вскрыли оставшуюся после полетов бомбу, вынули парашют и сшили себе трусики и лифчики (мы тогда получали только мужское белье). Не знаю, как об этом узнали и кто передал дело в трибунал. Но только их судили и дали по 10 лет. Мы получили разрешение, чтобы они отбывали наказание в полку и боевой работой оправдались. Обе переучились на штурманов. Одна сгорела над «Голубой линией», другая осталась жива. Ордена они получали по заслугам…