Нас время учило… - страница 40

Столь подробное описание стола приведено не случайно.

Мы, дети блокады, чудом выжившие в смертельную голодную зиму 41–42 года, будем до последних наших дней помнить серо-зеленый сырой кусочек дурандово-опилочного хлеба величиной в два спичечных коробка – нашу суточную пайку, которую мы съедали, часто не донеся из булочной до дома, а потом мучительно ждали новой пайки во мраке и стуже наших обезлюдевших квартир. Поэтому обильный стол и вкусная разнообразная еда для нас – не чревоугодие гурманов, а некий не оговоренный символ нашей победы над смертью, символ радости бытия и благодарности судьбе за достойно прожитую, несмотря на все испытания, жизнь.

Нас было немного. За столом встретились: Ольга Александровна Саренок, Ревекка Лазаревна Златогорская, Вера Николаевна Рогова, а также Боря Богач, Боря Гусев, Нина Громова, Нина Иванова, Завен Аршакуни, Зина Ефимова, Игорь Каверкин, Геня Мориц, Надя Каштелян, Тамара Логинова, Нонна Саренок, Сайма Пелле, сестры Трофимовы, Валя и Вера, и я.

Все были взволнованы предстоящей встречей. Приподнятое праздничное настроение царило за столом.

– Ребята! – сказала Ольга Александровна. Мы собрались сегодня здесь, чтобы в очередной раз вспомнить наш детский дом и годы войны. Нас никто не заставлял идти на эту встречу. Мы все пришли сюда по зову сердца, добровольно, чтобы встретиться с друзьями, давно уже ставшими родными. Мы встречаемся так уже больше пятидесяти лет. С каждым годом круг наш сужается. Это естественно. Будем надеяться, что даже когда останутся и встретятся только два человека, память о детском доме будет продолжать жить.

Солнечным утром 5 июля 1942 года я вошел в двери дома № 20 на улице Правды и сразу оказался среди множества тюков и ящиков, сваленных в кучу на кафельном полу посреди обширного вестибюля.

С широкого марша лестницы спускалась румяная девочка с большими синими глазами. Сбросив тюк на пол, она приветливо мне улыбнулась и спросила:

– Ты кого ищешь?

– Мирру Самсоновну. Я ее брат.

– Она работает наверху с ребятами. А зачем ты ее ищешь?

– Она велела документы принести. Меня в воспитанники зачисляют.

– Так ты с нами поедешь?

– Да.

– А как тебя зовут?

Я представился.

– А меня Ника. Ника Бобровская. Запоминай!

– А я уже запомнил!

– Вот и хорошо! Махнув мне рукой, девочка легко взбежала по лестнице, еще раз одарив меня доброй улыбкой…

Дальнейший текст – это выдержки из дневников и воспоминания участников событий. В ряду других – и мои личные воспоминания, наблюдения, заметки. Первое слово – основателям детского дома.

В начале 1942 года меня вызвали в райком партии Фрунзенского района для организации детского дома. Выделили помещение бывшей школы № 320 на улице Правды, 20.

В это время я заведовала двумя детсадами. Один находился в Апраксином переулке. В этом доме было бомбоубежище, разделенное, на два отсека: один для жильцов дома, другой – для детсада. Во время одной из бомбежек бомба пробила отсек жильцов. Дети не пострадали. Помещения были смежные, и меня позвали на помощь раненым. Я была в белом халате – подумали, что я врач. Одному мужчине глаз выбило, – я его забинтовала; у другого из шеи кровь лилась. Я ему плотно-плотно затянула бинтами шею, кровь остановилась. Потом приехала «Скорая», и военврач мне руку пожал, сказал: Вы спасли двоих людей.

В бомбоубежище у нас был железный шкаф – сейф, в котором хранился неприкосновенный запас детсада – галеты. Однажды прибежали ко мне, говорят: «Сейф вскрыт, галет нет!» Начали искать – кто? У меня было подозрение на одного из рабочих, убиравших бомбоубежище. Узнали его адрес. Позвала я с собой двух рабочих. Пошли. Открыл дверь он сам. Растерялся. В комнату вошли – на столе галеты лежат.